— Да.
Я пыталась найти нужные слова.
— Ксандр, так будет не всегда. Когда-то наши невзгоды кончатся, и настанет время возделывать поля и растить деревья. И выходить в море за рыбой. Придет конец нашим странствиям, нам снова откроется мирная жизнь.
— Ты правда в это веришь?
— Да. Я видела это будущее для Нея.
Он посмотрел мне в лицо:
— Значит, мы здесь не останемся.
— Нет. Наша судьба лежит за пределами Египта.
«Как бы я ни желала иного», — мысленно добавила я. Хранилища свитков, и долгие медленные дни, и размеренный ритм храма, и величавые церемонии в честь богов — я могла о таком только мечтать. Здесь я была бы счастлива, не взыскуя иной любви, кроме любви Владычицы, — здесь, в спокойной тиши жреческого служения.
Я встала.
— Мы не останемся в Египте. Твое желание сбудется, — произнесла я и поспешила прочь, пока он не заметил моих слез.
Ней вернулся только к полудню на следующий день, я его не видела. Аминтер с удовольствием рассказал мне, что фараон пообещал взять нас на службу и назначил хорошее содержание и что Ней ответил согласием. Насвистывая, Аминтер отправился дальше по делам. Несмотря на незнание языка, Египет его вполне устраивал.
Как и меня.
Я отправилась в храм Тота с тяжелым сердцем. Мне нечего было сказать Хри — да и о чем? Он всегда относился ко мне с неизменной добротой. А Ней, кажется, собрался оставить нас в Египте навечно.
Чуть ли не все время он проводил во дворце, и я понимала, что это значит. Он возвращался веселым, от него веяло тонким ароматом мирры и драгоценных смол, белая льняная юбка делала его похожим на египетского царевича. Он даже подстриг волосы, их теперь покрывала головная повязка — как у тех воинов, что в блеске и великолепии смотрели на меня со стенных изображений в храме Тота.
А меня снедало беспокойство. Уроки Хри несли мне радость, но остаток дня я чуть не сходила с ума, сидя с Тией и Полирой во дворе у жаровни, где вечно варились опостылевшие египетские бобы.
Хри почувствовал мое смятение. Однажды утром, вместо того чтобы продолжать занятия, он попросил меня вернуться после заката.
— Зачем? — спросила я.
— Тебе пора узнать звезды.
Я хотела было отказаться — с чего бы мне появляться в храме ночью. Но, поразмыслив, решила пойти. Наши корабли определяют путь по звездам, и чем лучше я буду знать небо — тем больше от меня будет пользы Ксандру.
Стоя рядом с Хри на крыше главного храма, я смотрела на знакомые звезды, названия которых знала с детства, и запоминала их имена на языке кемет. Ночь сгущалась, огни в городе тускнели и гасли, и звезды в прозрачных небесах над пустыней сияли чисто и ярко. Чернота делалась все плотнее и оттого казалась бездонной.
— Видишь? — тихо сказал Хри. — Там океан.
— Даже можно что-то рассмотреть вдали, — ответила я. — Туманные блики здесь и там. Едва заметные, словно светящие из немыслимой дали.
— Глаза у меня не те, что в юности, — сказал Хри. — Сейчас мелкие звезды от меня скрыты.
Бледный отблеск в Андромеде, словно тонкий мерцающий диск.
— Если б я видела яснее…
Хри усмехнулся про себя.
— Если б ты видела яснее, ты разглядела бы очертания звезд. И знала бы небесные пути.
— Да, — отозвалась я, почти различая их в черных глубинах небес. — И соткала бы корабль из лунного света и серебра, и им правил бы Ксандр. — Я улыбнулась Хри. — Мы уплыли бы за пределы звездных морей, к неизвестным островам дальнего океана, где никто до нас не бывал.
— А ветер, что наполнит ваши паруса, зовется желанием, — проговорил Хри. — Желание — это то, что дает крылья нашему ба. Кто обуян такой жаждой, тот непременно найдет свое.
— Непременно?
Хри потрепал меня по руке:
— Научись быть терпеливой. Тебе еще не время пускаться в путь.
Я так и не узнала тогда, говорил ли он о звездном океане или о более близких морях, лежащих между Черной Землей и остальным миром.
Восход Сотиса
Несколько дней спустя, когда я выходила из храма, на ступеньках ко мне подбежала Лида.
— Ты здесь! — воскликнула она. — Идем скорее, и бери своего жреца.
— Что случилось? Что-то с Кианной? — спросила я. Но зачем бы ей тогда Хри…
— Нет, не с Кианной, — отмахнулась Лида. — Бери жреца, по дороге расскажу.
Я побежала назад и привела Хри, с которым мы только что расстались.
— Идем, — скомандовала Лида. — Так надо.
— Кто-то болен? — спросил Хри. Он немного задыхался на жаре.
— Еще бы, — отозвалась она.
Лида потащила нас через весь город к самым окраинам на границе пустыни, где стояли казармы нубийских лучников. Я пыталась за ними поспеть, но понемногу отстала. Я все-таки не могу быстро бегать, даже спустя столько времени.
Интересно, что понадобилось Лиде в нубийских казармах и зачем она тащит туда Хри. Уже подходя, я поняла, что в лагере разместились не только лучники: нубийцы охраняют здесь рабов, захваченных в последней битве. Рабов, видимо, переправляют отсюда в разные земли Египта, и с каждым днем их будет становиться все меньше.
Солнце слепило глаза, и здесь, вдали от реки, почти не чувствовался ветер — лишь слабое движение высушенного пустыней воздуха. Для пленных поставили что-то вроде навесов: грубые одеяла, растянутые на шестах. Подходя, я видела, как Лида остановилась у одного из них; Хри, опустившись на колени, заглянул внутрь.
— Ахейцы? — спросила я, наконец приблизившись. Но тут же поняла, что спрашивать нечего. Под навесом лежал мой брат.
Арен, скорчившись на боку, трясся в ознобе посреди летнего зноя; длинные волосы свалялись от пота. Он чуть подрос с тех пор, как мы расстались, сейчас ему тринадцать — юноша, не ребенок. Хитон запятнан кровью…
Я повернулась к Лиде:
— Его кастрировали?
— Обрезали. Египтяне обрезают не только своих, но и рабов тоже.
Хирам говорил об этом в Библе. Я тогда подумала, что обрезанную плоть как знак египетского рабства он упомянул ради пустой угрозы. Но очевидно, он говорил правду.
— Порезы загноились, — сказала Лида. — Такое иногда бывает с ранами. У него страшный жар. — Она опустилась на колени и поднесла к его губам кувшин с водой. Он отвел голову, не разжимая сомкнутых век.
Какой-то нубиец подошел к нам сзади, явно намереваясь спросить, что мы тут делаем. Хри встал, нубиец при виде жреца вытянулся, как в строю.
