— Возможно, Даг Минкин ошибается, — однако без особой надежды.
— Мисс Оукли в отдельной палате, — радостно объявила медсестра.
Посетительницы озадаченно взглянули на нее, а потом друг на друга.
— Кто оплачивает? — шепнула Мередит.
Джулиет только в изумлении затрясла головой.
— Вот здесь! — указала сестра. — Пожалуйста, не задерживайтесь надолго. Она всем рада, но очень быстро утомляется. Десять минут, ладно?
Палата маленькая, но симпатичная. Многие прислали Флоренс цветы, хотя они, по мнению Мередит, создают скорее не праздничную, а похоронную атмосферу. Флоренс неподвижно лежит на спине. Телевизор включен, повернут к ней экраном. Идет утреннее ток-шоу, на слишком пышном диване сидят буйных оттенков участники, но она не смотрит. Несмотря на полученные травмы, вид у нее здоровый, щеки розовые, белоснежные волосы заплетены в одну косу, переброшенную через плечо. Вот как будет выглядеть Джулиет в старости, с ужасом подумала Мередит.
Джулиет шагнула к койке, наклонилась, чмокнула старушку в лоб.
— Мы вам виноград принесли и фруктовые соки.
— Как мило, — вымолвила Флоренс, и тут Мередит поняла, что имел в виду Даг Минкин. Тон вежливый, но отстраненный, улыбка автоматическая, словно голосовые связки отлично работают, а человека уже нет.
Гостьи уселись у койки, и Джулиет серьезно объявила:
— Вы должны поправиться, Флоренс. Подумайте о Дамарис.
— Дамарис все умеет. — Снова та же вежливая отстраненность. — Всегда знала и понимала больше, чем я. Я постоянно делала глупости. У меня было много идей, только я ни одну не продумала до конца. — Голос на мгновение окрасился чувством, хотя это было скорее недоумение, как будто она говорила о ком-то другом. Повернула голову к гостям и посмотрела так, словно ждала ответа.
— Все мы время от времени делаем глупости, — ответила Мередит, предполагая, что Флоренс имеет в виду переставленные банки с пастой «Мармит», что привело к гибели Яна.
Она не ошиблась.
— Я не хотела его убивать, — осторожно сказала Флоренс.
— Вы его не убивали. Он сам виноват. Отравил содержимое банки и сделал себе… бутерброд. — Мередит хотела сказать «смертельный бутерброд», но поняла, что это нетактично.
Флоренс не возразила бы против подобного выражения. Она как-то смутилась, словно Мередит оспорила ее заявление, и робко возразила:
— Я переставила банки. Поэтому он умер.
— Нет, — возразила Джулиет. — Поэтому вы с Дамарис живы. Разве не видите? Вы спасли жизнь сестре и себе. Правильно сделали, что переставили.
Взгляд Флоренс стал снова рассеянным.
— Понимаете, как глупо? Когда я хочу кого-то убить, убиваю, и он умирает, а когда не хочу, все равно умирает. Возможно, это Судьба. Или надо сказать — предопределение?.. Едва ли. По-моему, это то, что Дамарис называет невезением.
— Бредит, — шепнула Джулиет. — Сначала говорит, что не убивала, потом — что убила… Надеюсь, Даг Минкин хорошо понимает, что она не в себе.
— Нет… — тихо сказала Мередит. — По-моему, она не бредит.
— Теперь
— Вы викария видели? Я его попросила зайти.
— Если просили, то Джеймс сейчас придет, — заверила старушку Джулиет.
— Я хочу ему все рассказать. Это очень важно.
— Вы уже рассказали суперинтенденту Минкину, больше нечего беспокоиться, — наставительно сказала Джулиет.
— Нет, — упорно ответила Флоренс. — Хочу рассказать викарию.
— Он придет… — постаралась успокоить ее Мередит. — Уже пришел!..
В дверях возникла могучая фигура Джеймса Холланда. Мередит поднялась, Джулиет тоже. Джеймс подошел как можно тише, шепнул:
— Доброе утро. Как она?
— У нее что-то на душе, — ответила Мередит, не позволив Джулиет опередить ее. — Хочет вам рассказать.
Джулиет взглянула на койку, на Мередит. Потом мягко проговорила:
— Ну, Джеймс теперь здесь, мы пойдем. Завтра непременно заглянем.
— Как мило, — сказала Флоренс пугающе бесстрастным тоном.
— Ну, что скажешь? — поспешно спросила Джулиет, как только они вышли из больницы.
— Не знаю, и это не наше дело. Что бы там ни было, это дело между ней и Богом. Поэтому ей нужен Джеймс, — твердо объявила Мередит.
Джулиет помрачнела, но спорить не стала.
— Когда ты возвращаешься в Лондон? — осведомилась Мередит. — Хочу пригласить тебя поужинать с нами или лучше куда-то пойти, учитывая мои кулинарные способности.
— Спасибо, в другой раз. Сейчас уезжаю. Забежала Флоренс проведать. — Джулиет замешкалась. — У меня вечером встреча.
— Да? — Интересно, будет ли названо имя поклонника.
Джулиет покраснела:
— Ужинаю с Дагом.
— С Дагом?.. Имеется в виду суперинтендент Минкин? — Мередит остановилась посреди стоянки и вытаращила глаза на подругу.
— Нечего так удивляться, — едко улыбнулась Джулиет. — Дороти Паркер была абсолютно права насчет девушек-очкариков. Это я тебе говорю. Хотя, — добавила она в приливе откровенности, — мои очки Дагу не нравятся. Ничего, придется привыкнуть. — Она призадумалась. — Мне тоже его рубашки не нравятся.
Джеймс Холланд сел у койки:
— Вам больно, Флоренс?
Голова качнулась на подушке.
— Нет. Мне дают таблетки от боли.
— Хорошо. Я вас в любом случае собирался проведать, но вы меня сами позвали. Сразу отправился. Не принес ни фруктов, ни цветов, хотя вижу, вы всем обеспечены.
— Да. — Флоренс шевельнула рукой — худой, кожа да кости, покрытой синяками. — Я должна рассказать вам о нем.
— О Яне?
Казалось, она позабыла, кто такой Ян. Потом вспомнила.
— Нет. О моем отце.
— Ах… — пробормотал викарий. — Я кое-что слышал. Мне Алан рассказывал. Он накопил снотворное и… принял большую дозу.
— Нет, — обиженно бросила Флоренс. — Вот тут вы ошибаетесь. Он их не накапливал. Я накопила.
Викария мороз по спине подрал.
— По-моему, дорогая, вы что-то путаете. Так бывает от болеутоляющих.
— Зачем пришли, если не хотите слушать? — Флоренс впервые за все время слегка оживилась.
— Я слушаю. Простите, — покаялся Джеймс Холланд.
— Когда мы были детьми, он был очень хорошим отцом. — Старушка повернула голову, устремив строгий взгляд на викария. — Поверьте. Изменился после смерти Артура. Потом умерла мама, стало еще хуже. Наконец артрит приковал его к инвалидному креслу, и он преисполнился ненависти. Ненависть его
