— Оставить тебя среди всего этого стекла? Да к тебе пора приставить няньку для присмотра, — насмешливо сказал он, перевязывая ей ногу чистым платком. — Когда тебе в последний раз делали прививку от столбняка?
— Полгода назад! — фыркнула она, раздраженная своим беспомощным положением. — Ты слышал, что я тебе сказала? Я ухожу!
— Черта с два.
Он поднял с земли упавшее полотенце и завернул ее в него, точно куклу, что разозлило ее уже окончательно.
Она оттолкнула его руки.
— Не смей ко мне прикасаться! Что это значит — черта с два? Ты не имеешь права насильно держать меня здесь!
Он отбросил полотенце и, к ее величайшему изумлению, невзирая на яростную защиту зубами и ногтями, подхватил ее и положил себе на плечо.
— Отпусти! — визжала она, колотя его по спине кулаками. — Что ты делаешь?
— Ограничиваю твою свободу действий для твоего же собственного блага. У тебя истерика, — огрызнулся он. — И с меня хватит.
— С
— Sta’zitta. Успокойся, — ответил он.
От неудобного положения у нее все время сползал лифчик, и это мешало ей работать кулаками. А он уже шел по каменной лестнице, ведущей к французскому окну на галерее первого этажа.
— Я тебя ненавижу! — всхлипывала она, обливаясь слезами ярости и унижения.
Через минуту Люк бросил ее на кровать, ничуть не более осторожно, чем заслуживал бы мешок картошки.
— А ведь ненависть ко мне не делает тебя счастливее, правда? — насмешливо шепнул он. — Per Dio, и знаешь почему?
— Потому, что ты просто бесчувственное бревно! — выкрикнула она сквозь слезы. — И я ухожу!
— Никуда ты не уйдешь.
— Ты не сможешь меня задержать. И не заставишь выйти за тебя замуж, — заявила она, обретя вдруг уверенность, соскочила с кровати и бросилась к стулу, на котором лежал полупрозрачный халат — в купальнике ей стало неуютно. — Теперь, когда Дрю подписал контракт, ты меня больше не удержишь!
— Он подпишет его ровно через час после нашей свадьбы.
Кэтрин остолбенела. Потом резко обернулась. Во взгляде золотистых глаз мерцала почти физическая угроза.
— Я предвидел, что это может понадобиться.
— Так он… он еще его не подписал? — этот вопрос дался ей с огромным трудом.
— Такой уж я недоверчивый ублюдок, — прорычал Люк, точно разъяренный тигр.
— Ты не имеешь права завладеть мной против моей воли! — воскликнула она.
— Я уже объяснял тебе, как сильно ты заблуждаешься, — сухо заметил он. — И хочу надеяться, что завтра, когда мы прилетим в Англию, ты будешь в более покладистом настроении.
Кэтрин уловила из его речи только одно чудесное слово.
— В Англию? — повторила она. — После свадьбы ты отвезешь меня в Англию?
— По традиции смена декораций необходима.
Значит, он уверен, что кольцо на пальце удержит ее не хуже цепи, приковывающей скелет к стене подземелья. Но пусть только попробует ее удержать, когда они вернутся в Англию. Пока ее паспорт у него и пока она за стенами замка, где повсюду торчит охрана со всякими электронными устройствами, бежать нечего и пытаться.
Если она заупрямится насчет свадьбы, пострадает Дрю. При этой мысли она задрожала от бешенства. Соблазнительная идея сбежать от Люка из-под венца, в самый день широко разрекламированной свадьбы, к сожалению, оказывалась неисполнимой. С самого начала было ясно, что это легче придумать, чем сделать. Ну ладно. Главное, завтра они уже будут в Англии. А там ему не заставить ее остаться с ним.
— Кэтрин, — сказал Люк, — забудь даже думать об этом.
— Хватит разговоров, — сдавленным голосом сказала она. — Я тебе уже все сказала.
— И все-таки поговорить необходимо. — Кто-то постучал в дверь. Он сделал вид, что не слышит. — Я не могу позволить тебе сорвать свадьбу.
Стук в дверь повторился.
— Avanti! — сердито крикнул Люк.
Вошел Бернардо, за его спиной маячила секретарша.
— Синьорина Перуцци. — Он с извиняющимся видом протянул радиотелефон. — Она уверяет, что ей надо поговорить с вами, синьор, по неотложному делу.
— Я не буду с ней говорить, — отрезал Люк. — Оставьте нас, Бернардо.
Дверь за ними закрылась.
— Он говорит по-английски, — дошло вдруг до Кэтрин. — Только ты мог приказать ему скрывать это от меня.
— Вся прислуга думает, что это желание исходит от тебя, так как ты хочешь попрактиковаться в итальянском.
Дрожащими руками она прикрыла лицо, потому что ей решительно отказало самообладание.
— Я тебя ненавижу!
— Ты на меня сердишься, — твердо поправил он. — И, думаю, у тебя есть для этого основания.
— Думаешь? — Она бросила на него гневный взгляд между побелевшими пальцами.
— Кэтрин, ты принадлежишь мне. Взгляни на дело разумно, ведь Бог тебя умом не обидел. — Особой оригинальностью совет не отличался. — Ведь ты была здесь по-настоящему счастлива, гораздо счастливее, чем я тебя когда-нибудь видел.
— Я жила в прошлом!
— Но почему ты выбрала именно эту часть прошлого? — Губы у него дернулись. — Подумай об этом.
— Ничего я не выбирала! — запротестовала она. — И с чем я покончила, того больше нет.
— Ты и сама не хочешь, чтобы этого больше не было.
Ощущение, что ее предали, все усиливалось в ней. Он ее предал. Хуже того, она сама предала себя. Она предала все, во что верила, все, что составляло ее суть, все, что у нее оставалось после расставания с ним. Одна неделя уничтожила четыре года, за которые она обрела самоуважение. Одна неделя сломала все барьеры, которые она воздвигла, чтобы защитить себя.
— Может, ты и воду в вино умеешь превращать? — зло поинтересовалась она, стараясь скрыть свое унижение. — Небось всю неделю хохотал до слез, как легко тебе удалось обвести меня вокруг пальца!
У него заходили желваки на щеках.
— Между нами происходило совсем другое.
— Между нами всегда происходит одно и то же! — яростно возразила она. — Ты рассчитываешь, продумываешь, манипулируешь мной и всегда добиваешься того, что тебе нужно.
— Я не мог подстроить тебе амнезию.
— Но ты не упустил случая этим воспользоваться! — отпарировала она. — И так у нас было всегда. Когда мы вернулись из Швейцарии, те, у кого я работала, самым таинственным образом исчезли, галерея оказалась закрыта, и я осталась без работы! Совпадение? — ехидно спросила она. — Очень сомневаюсь. Ведь это ты все подстроил, так?
Лицо его резко потемнело, отчего глаза заблестели еще ярче.
— Да, я купил этот дом, — признался он нехотя.
— И при этих обстоятельствах было совсем не сложно убедить меня уехать в Нью-Йорк. — У нее вырвалось сдавленное рыдание.
— Я очень хотел, чтобы мы были вместе. Да, я проявил нетерпение. — Он бросил на нее откровенно призывный взгляд. — Я такой, какой я есть, bella mia, что было, то было, и не в моих силах это изменить.
