сознанием собственной какой-то непростительной вины во всем случившемся...
Купцу тоже было не до субординации. У него все кипело внутри при одной только мысли о Гельмуте. Так опозорить гарнизон своей службой безопасности!.. Партизаны взорвали мост, создали на станции пробку, а местные подпольщики под носом гестапо проникают на станцию и подрывают составы!..
...Василек все же не утерпел. Вылез через окно во двор и ползком, короткими перебежками добежал до грузовых машин, Спрятался под ними, чтобы осмотреться и выяснить обстановку. Хорошо видна внутридворовая площадь. На площади — крытый грузовик. Из него солдаты выгоняли людей. Вокруг машины стояли автоматчики с собаками. Собаки рычали на людей, но их крепко держали на поводах...
Василек подполз еще ближе — может, и дядя Максим тут?..
Чья-то рука схватила мальчика за ногу и потянула... Василек вскочил и очутился перед солдатом. Тот погрозил ему автоматом и показал на высаженных из машины людей. Вероятно, решил, что паренька тоже привезли в грузовике, но он успел спрятаться под машинами.
— Не, не, дяденька, я сам пришел сюда!..— оправдывался Василек.— Я хотел поиграть солдатам...
Он торопливо вынул скрипку и, не давая солдату опомниться, с места в карьер начал играть немецкую песенку.
Звуки песни долетели до Кунца... Комендант гарнизона подошел к окну. Увидел перед солдатом мальчика, играющего на скрипке.
Солдату не до музыки, он толкает мальчика в толпу людей.
Кунц приказал адъютанту привести мальчика со скрипкой и позвать Гельмута.
Гельмут, правда, явился без приглашения, поскольку время от времени он информировал коменданта гарнизона о ходе расследования вчерашней диверсии. Еще с момента взрыва моста отношения их были предельно натянуты.
Когда вошел Гельмут, Кунц даже не повернулся, продолжал наблюдать за происходившим во дворе.
Гельмут сел у стола в ожидании, что комендант все же обернется к нему.
— Уже детей хватаете?— не скрывая иронии, спросил Кунц, не оборачиваясь.
— О детях я ничего не знаю,— сухо ответил Гельмут.
— А о том, что цистерна взорвана миной, вы знаете?
— Веду расследование.
— Обер-лейтенант Штольц точно установил. Пока вы занимались «расследованием».
— Я не просил Штольца совать свой нос в мои дела.
— Теперь это уже наши общие дела. А вы занимаетесь черт знает чем. Таскаете из костела органы...
— Вы, господин комендант, когда-то сами говорили, что нужно забрать из костела орган. Вот я и приказал привезти.
— Кстати, в самый раз. Может, сегодня или завтра придется мессу отслужить... Когда меня с вами расстреляют за мост и станцию...
— Я не так мрачно настроен, господин комендант...
— Погодите, настроитесь. Перед трибуналом.
Адъютант привел Василька.
Только сейчас Кунц повернулся. Посмотрел на оторопелого мальчика, не скрывая иронической улыбки.
— Ай-я-яй, такой маленький, а уже станцию взорвал!..— решил Кунц поиздеваться не столько над мальчиком, сколько над Гельмутом.
— Я не взрывал...— стал оправдываться Василек дрожащим от страха голосом.
— А вот этот дядя в черном говорит, что ты взорвал.
— Я не взрывал...— уже сквозь слезы стал отнекиваться Василек.
— А за что он тебя арестовал?
— Не знаю...
— Дядя в черном тоже не знает…
— Отпустите меня, я есть хочу...
— Привести поляка сюда,— приказал Кунц адъютанту.— Ты есть музыкант?
— Ага.
— Сыграй нам... ну когда хоронят... У нас скоро будут похороны... Что у вас играют, когда хоронят?..
Василек взял скрипку, подумал и заиграл «Вы жертвою пали»...
— О, прима! Как раз, что надо!..
Адъютант привел органиста.
Увидев его, Василек сжался в комок. Органист не менее ошарашен встречей. Но ничем не выдал своего знакомства с Васильком.
— Дозвольте, пан комендант...— обратился органист.
— Да?
— Орган пшиехал цалый... Скоро бэнде уладкованы. Мне можно исти до дому?
— Нет. Останьтесь здесь. У нас будут ежевечерние мессы... Готовьте концерты для офицеров. Для солдат будет играть он...— Кунц показал на Василька.— Помогите ему. Он хорошо играет немецкие песенки… Тут заскучали от безделья...
...Длинный подвальный коридор. Вдоль стены выстроен ряд людей, захваченных во время облавы. Человек сорок или пятьдесят... На многих лицах следы побоев. Видимо, люди сопротивлялись при облаве.
Вдоль шеренги медленно вышагивает Гельмут, внимательно вглядываясь в каждого стоящего.
Говорит чеканно, чтобы доходило каждое слово...
— ...Взрыв моста и станции — дело рук партизанской банды... Но необязательно ее руками... Возможно — вашими... Или другими... Если кто знает — скажите. Будет большая награда... Если из вас кто сам выполнил партизанское задание,— признайтесь. Жизнь гарантируем... Будете молчать — станем вешать. Сначала каждого третьего... Потом — второго...
В ответ — тишина. Тяжелая, мрачная.
Задумывается Максим, стоявший в конце ряда. Он знает, что Гельмут не просто запугивает. Ему ничего не стоит привести свою угрозу в исполнение… И погибнут ни в чем не повинные люди...
...Органиста поместили в какой-то боковушке. Он наливает в таз из ведерка теплую воду. Василек настороженно наблюдает за ним, забившись в угол.
— То як твое имя?— между прочим спрашивает органист.
— Василек.
— А мое — Франек...— Он снимает пиджак и закатывает рукава.
— Проше, Василек... Идь, помою тебе...
— Не хочу.
— То не можно таким... брудным.
Василек смотрит на него исподлобья.
— То чего ты таки... смурный?
— А за что вы хотели... забрать меня в костеле… когда с солдатами приехали?
— Мене пшимусили пшиехать... И не за тобой, а за органом... Я боялся, что немцы найдут тебе... То я марудно-марудно открывал двери... Жебы ты услыхал... Ты услыхал? Так?..
— Я увидел... Когда машина подъехала...
...Гельмут собрал в небольшом зале всех уцелевших от взрывов солдат и офицеров, которые несли наружную охрану станции. Их мало. Человек восемь. Да и у тех перевязки на головах, руках.
Они встали, когда вошел Гельмут со своим помощником. Гельмут разрешил всем сесть. Сам тоже сел. Приступил к делу, не теряя времени.
— К сожалению, вас осталось очень мало. Но, может, вы помните, когда стояли в наружной охране... Не проходил ли кто или пытался пройти на станцию перед взрывом?.. Кто это был — мужчина, женщина? Во что одет? Другие приметы?..
Пока — молчание. События вышибли из памяти охранников все подробности. Гельмут понимал это и дал время подумать, припомнить...
Припоминали долго, упорно, поскольку получили такой приказ, а приказы надо выполнять... Один наконец поднялся.
— Господин капитан...
— Да?
— Мой пост был у въезда машин...
— Так.
— Ко мне подошел мужчина... На костыле…
— Дальше.
— С ним был мальчик... Через плечо у мальчика висел футляр... в котором скрипки носят... Я прогнал их.
— И куда они пошли?
— Не знаю, господин капитан,
— Кто еще их видел?
Из присутствующих никто больше не видел.
