– Бывает и лучше.
– Хозяева что фермеры, – поделился со мной Шекспир. – Они и на солнце найдут пятна.
– Я слышал, ваша труппа в городе, мне жена сказала, – произнес Давенант, который, как я решил, был владельцем таверны. – Мои кровати ничуть не хуже моего пива. Если
– О, твои кровати более чем хороши для меня, Джек. Но что касается всей труппы, это потому, что мы играем
– Вы мне всю торговлю испортите, – сказал этот скорбный хозяин.
– Чепуха, Джек. Ты прекрасно знаешь, что на каждого жителя, любящего пьесы, найдется другой, который терпеть их не может.
– Ну и что? – сказал Давенант.
– А то, – сказал Шекспир, – что все завсегдатаи «Креста», которые не переносят театр, пройдут на пару ярдов дальше по дороге к тебе. И они будут пить твое пиво, и выпьют его тем быстрее, что их не будут отвлекать разные рифмоплеты.
– Несчастные скоты, – проворчал Давенант.
Я не знал, относится это к тем горожанам, что не любят пьесы и поэтому должны притечь в его трактир, или к «Слугам лорд-камергера», которые не остановились у него. В самом деле, это определение лучше всего подходило ему самому.
– Обещаю тебе, Джек, когда мы снова приедем в Оксфорд, мы тебя в обиде не оставим.
– Не оставите, это мило с вашей стороны, – произнес Давенант, но его, казалось, немного успокоило это обещание.
– Это Николас Ревилл, – представил меня Шекспир, возможно, чтобы перевести разговор в другое русло. – Николас, это Джон Давенант, чье имя известно во всем Оксфордшире.
Я пробормотал что-то насчет того, что он, без сомнения, известный владелец таверны, но Шекспир быстро поправил меня:
– Нет, он известен благодаря своей жене. Она несравненная красавица.
Я не мог понять из тона Шекспира, насмехается он или нет (хотя я был склонен предположить, что он был серьезен), равно как не мог прочитать по лицу нашего хозяина, приятно ли ему иметь жену, о которой отзываются подобным образом. Вероятно, нет, поскольку, как бы то ни было, лицо Давенанта вытянулось.
– Позаботься о том, чтобы твои пьесы были скучны и многоречивы, – сказал он Шекспиру.
– Приходи и сам увидишь.
– Может, и приду. Хотя я все же предпочел бы, чтоб твоя публика бросила тебя в середине представления и зашла ко мне освежиться.
– Мы сыграем хуже некуда, – пообещал Шекспир.
Похоже, удовлетворившись этим, хозяин развернулся и прошел в другой угол зала своей таверны, вероятно, чтобы оскорбить других посетителей.
Шекспир, однако, не обиделся на замечания Давенанта. Напротив, он сказал:
– Он неплохой малый, хотя и суховат. К нему со временем привыкаешь.
– А его жена? – спросил я, взяв на себя смелость.
– Нет, к ней ни за что не привыкнуть, ни в жизнь, – ответил Шекспир. – Только не к Джейн Давенант.
Это было чертовски интересно, и я ждал объяснений. Но ничего не последовало. Поскольку Шекспир, кажется, был настроен встать и уйти, а я не хотел терять его компанию, я заказал еще по кружке эля и повернул разговор вспять – к Константам, Сэдлерам и старинной распре между ними. Из того, что сказал сочинитель, выходило, что предполагаемый брак Сары и Вильяма не вызвал бурных возражений ни с той, ни с другой стороны.
– Так в чем же сложности? – спросил я.
– Сложностей и не должно быть, – ответил Шекспир, – а наша пьеса послужит своего рода предупреждением, мягким предупреждением.
– Разве не следует на свадьбе смотреть комедию? Насколько я представляю, «Ромео и Джульетта» – о двух враждующих семьях и двух молодых людях, которые хотят пожениться. Но это трагедия.
Как только я произнес эти слова, я подумал, что глупо было давать определение произведению Шекспира перед ним самим, но если сочинителя рассердило – или развлекло – мое умозаключение, он не подал виду.
– Я не верю, что мы можем извлечь урок из пьес, – сказал Шекспир, – но в случае Константов и Сэдлеров Хью Ферн считает, что могло бы быть… поучительным… для обеих семей посмотреть представление, где все оборачивается трагедией…
– Чтобы они могли избежать того, что может привести к подобному исходу? – предположил я.
– Да. Иногда трагедию можно предотвратить.
– Иначе это была бы не трагедия, а судьба, – вставил я.
– Возможно… – сказал он, явно не желая обсуждать мою интересную догадку. – Кроме того, нам за это хорошо платят. Мой старый друг Хью Ферн преуспел с тех пор, как поселился в этом городе. Дела у него идут лучше, чем если бы он стал актером, гораздо лучше. Являясь хорошим другом и Константов, и Сэдлеров, он готов пожертвовать средства на частное представление моей пьесы для развлечения обеих семей – и очень мягкого предупреждения. Ну и для обогащения труппы.
Меня всегда немного смущала откровенность, с которой Шекспир и другие пайщики отзывались о деньгах. Они не стеснялись. И, как будто прочитав мои мысли, Шекспир сказал:
– Знаешь, какой девиз у «Слуг лорд-камергера»?
– Девиз?
– Вот какой: заплати – а мы попляшем.
– Я этого не знал.
– Я только что его придумал, Ник. Не надо верить всему, что тебе говорят.
Я, наверно, выглядел слегка удрученным, так как Шекспир положил руку мне на плечо и поспешил уверить меня:
– Но это должно стать нашим девизом. Я поговорю с Диком Бербеджем. Может, мы могли бы состряпать себе герб: мешки с деньгами на серебряном поле.
– А ты играешь в этой истории про Монтекки и Капулетти? – спросил я.
– Я часто играл брата Лоренцо. Возможно, теперь я сделаю это снова. Посмотрим.
Может показаться странным, что Шекспир не знал, будет играть или нет, но жизнь странствующих актеров куда менее расписана, чем игра в «Глобусе». Старшие хотя бы в общих чертах представляли, что мы будем делать, – ведь ясно как божий день, что о частной постановке «Ромео и Джульетты» договорились еще до отъезда из Лондона, – но мы, простые смертные, находились во мраке неведения.
– А другие роли уже распределены?
– Ты хочешь сказать, что
– Да, именно это я и хочу сказать.
С того самого момента, как пару минут назад я узнал, что мы будем играть «Ромео и Джульетту», мое сердце учащенно забилось. Не так давно я играл обманутого любовника Троила в горькой трагедии Шекспира о Троянской войне, а перед тем – одного из молодых влюбленных в «Сне в летнюю ночь». Мог ли я надеяться получить роль Ромео?
Судя по тому, что Шекспир сказал потом, нет.
– Дик Бербедж будет играть Ромео Монтекки – хотя ты, видимо, думаешь, что он слишком стар.
– Мне это и в голову не приходило.
– Только потому, что оно уже направилось к выходу через другое место, – сказал Шекспир. – Для тебя, Ревилл, мы придержали роль Меркуцио, родственника герцога и друга Ромео.
– Который умирает на дуэли? В середине действия?
– Но не раньше, чем изрядно наговорится. Он остроумный, храбрый малый. Немного с причудами. В
