Она посмотрела на него, шокированная подтекстом вопроса.
Кевина самого покоробило, но воинствующий инстинкт внутри него отказывался отступить. Необходимость знать правду, о ее нынешнем положении тревожила его всю неделю. Он ответил ей прямым взглядом, ожидая от нее ответа.
Едва заметная волна румянца поднялась по шее и окрасила ее щеки, подчеркнув скулы. Ее глаза стали более блестящими. Кевин ощутил, как теплая волна пробежала между ними. Невидимые волны исходили от Кэт, вызывая в нем легкое возбуждение…
— Я сказала еще в понедельник, что у меня нет друга, — пробормотала она.
— Нет. Ты сказала это моей матери, чтобы она прекратила свои нападки на меня.
— Но это правда.
— С каких это пор? Как раз перед твоим отпуском ты собиралась куда-то поехать с… по-моему, его зовут Джон?
Ее рот сжался в тонкую линию.
— Да он все время был с тобой, сколько я тебя знаю, — продолжал Кевин непреклонно. — А возможно, даже и раньше.
— Он ушел. Теперь я сама по себе.
— Ты дала ему от ворот поворот, да?
— Он сам ушел, — холодно ответила она.
— Ты хочешь сказать, что он бросил тебя?
— Ему не нравился мой образ жизни.
— Он — полный кретин.
Она скривила рот в искусственной улыбке.
— Спасибо.
Но улыбки в ее глазах не было.
Удовлетворенный тем, что он уяснил, наконец, ее личные обстоятельства, Кевин снова повторил:
— Я заеду к тебе домой. Твой адрес?
Она сообщила его без дальнейших споров, хотя ее тон был безразличным, это был тон побежденной, что очень не понравилось Кевину.
— Я просто старалась не доставлять тебе неудобства, — пробормотала она едва слышно.
— Я ценю, что ты заботишься о моем времени, Кэт.
Он записал адрес и поднял на нее глаза. Он хотел, чтобы Кэт почувствовала, что он ценит ее.
— Моя мать очень обязана тебе. Самое меньшее, что я могу сделать, это сэкономить твое время. В десять часов нормально?
— Да, спасибо.
Ее щеки все еще розовели, но руки успокоились.
Он улыбнулся, чтобы снять последнее напряжение.
— Пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты думала, что должна потакать всем желаниям мамы завтра. Делай только то, что считаешь целесообразным. Хорошо?
Она кивнула.
Он взглянул на часы.
— Рабочий день закончен. Ты можешь идти. Увидимся утром.
Он снова улыбнулся.
Когда она ушла, Кевин вновь прислушался к себе. Ничего не изменилось оттого, что она свободна. К нему это никак не относилось. Нет, на самом деле он ощутил удовлетворение, что тайна, которая окутывала ее всю неделю, больше тайной не является. Даже изменения в ее облике стали понятны. Этот Джон был полным кретином, а Кэт подавляла свою индивидуальность, чтобы быть такой, какой она была удобна Джону.
Слава Богу, Кэт избавилась от него.
Он, безусловно, был недостоин мизинца на ее руке.
Кевин с сожалением вспомнил, что именно в этом его обвиняла бывшая жена, она во всем обвиняла его, вместо того, чтобы взять хотя бы часть, ответственности на себя за развал семьи.
На несколько минут печаль, которую он тщательно скрывал, вырвалась на волю. Но он загнал ее обратно. Напрасные чувства, не приводящие ни к чему. Прошлое есть прошлое. Его нельзя изменить. К тому же еще осталась незавершенная работа.
Он обратил все свое внимание на столбик цифр, аккуратно распечатанных на бумаге. Ему нравилась логика, заключенная в этих цифрах. Цифры никогда не лгали, не обманывали и не искажали предмет. Они сами по себе были истиной. Кевин чувствовал себя уверенно, работая с цифрами.
Он сказал себе, что теперь ему опять станет комфортно с Кэт Харрис. Потому, что главное — это расставить все по местам. Это легко, если все построено на логике и истине. Не имеет никакого значения, что она наденет завтра, и как будет выглядеть, его это больше не затронет. Все встало на свои места, и было предельно ясно.
Телефон на столе зазвонил, отвлекая его от раздумий. Кэт уже ушла и переключила телефон на прямой звонок в его кабинет. Он снял трубку.
— Петерсон.
— Кевин… наконец-то, — раздался голос его бывшей жены.
— Тара? — Он был в полном недоумении.
— Я пыталась застать тебя весь прошлый уикенд. Но тебя не было дома.
— Я был у матери, — коротко ответил он, тоном показывая, что ему не очень приятен этот звонок. После расставания она встречалась с несколькими мужчинами, и теперь он чувствовал себя совершенно свободным от того, чтобы быть ответственным за какие-либо ее потребности.
— У матери… — Намек на насмешку в ее голосе.
Тара всегда обвиняла Кевина в том, что он слишком много времени тратит на мать вместо того, чтобы обратить все свое внимание на Тару и ее потребности, заключавшиеся в том, чтобы быть в центре внимания.
— Так что тебе надо, Тара? — спросил он торопливо.
Она вздохнула в ответ на его безразличный тон, а затем мягким, заискивающим тоном добавила:
— Ты помнишь, что наш развод будет на следующей неделе…
— Дата записана у меня в ежедневнике.
— Я думаю, что мы должны вместе…
— Я верю, что наши уважаемые адвокаты уже обо всем договорились, — прервал он нетерпеливо, злясь на то, что Тара пыталась получить больше, чем он уступил ей по бракоразводному соглашению.
— Дорогой, ты был более чем щедр, но… неужели мы и правда этого хотим?
Волосы на его затылке зашевелились.
— Что ты имеешь в виду? — мгновенно ответил он.
Она глубоко вздохнула.
— Ты знаешь, у меня было несколько мужчин после того, как мы расстались, но, по правде говоря, ни один из них не сравнится с тобой, Кевин. И я знаю, что ты ни с кем не встречаешься.
У него отвисла челюсть.
— Знаешь, время помогает все преодолеть. У нас все будет хорошо, Кевин. Я думаю, нам стоит попытаться еще раз, по крайней мере, попробовать…
— Нет!
Это слово вылетело из него, движимое мощной негативной волной.
— Кевин, я могла бы попытаться родить ребенка, — продолжала она, игнорируя его ответ. Ее голос опустился до тихого шепота, обещавшего больше, чем ребенка. — Давай встретимся завтра и обсудим это. Мы могли бы поужинать…
— Забудь об этом! — выкрикнул он. И добавил уже спокойнее: — Я не сделаю ничего со своей стороны, чтобы остановить бракоразводный процесс. Наши отношения закончились уже давным-давно, Тара, и у меня нет никакого желания вновь их оживлять.
