Застыв на выступавшем из воды обломке скалы, она широко раскинула руки, с наслаждением вдыхая ночной воздух, пропитанный ароматами цветущего гибискуса и влажной земли.
Уже успевший забраться в воду Рэнд молча смотрел, как она привстала на цыпочки. Даже если ей и было страшно, если она колебалась, Клер смогла это скрыть. Описав изящную дугу, тоненькая фигурка Клер с легким плеском разрезала воду и исчезла из виду. Вынырнула она в паре футов от него. – Рэнд?
Только сейчас Рэнд заметил, что все это время даже не осмеливался вздохнуть. Со свистом втянув в себя воздух, он рванулся к ней.
– Я здесь!
Расплескивая воду, Клер повернулась к нему.
– Дай мне руку.
Отыскав под водой ее запястье, Рэнд осторожно подтянул ее к себе. Потом вместе с Клер выбрался на мелководье, где можно было достать ногами дно. Оттого, что Клер предпочла прижаться к нему, а не вдоволь поплавать на глубине, у него вдруг потеплело на душе. Положив руки ему на плечи, Клер обвила ногами его талию, запрокинула назад голову, и волосы ее заструились по воде. Когда она подняла голову, ее уже ждали нетерпеливые губы Рэнда.
Он поцеловал ее глубоким, долгим поцелуем. Руки его крепче сжали ее маленькие ягодицы, и бедра Клер соблазнительно задвигались ему навстречу. У Рэнда перехватило дыхание.
Клер слегка отодвинулась, ласкающими движениями поглаживая его мокрые плечи.
– Ты смотришь на меня? – шепотом спросила она.
– Хм-м…
Она нетерпеливо дернула его за волосы.
– Смотришь?
– Да. – Даже сейчас, когда на небе не было луны, он без труда мог видеть ее бледное лицо. Зеленый шатер листьев не полностью прятал под собой лагуну, а мириады звезд, усеявшие бархатный купол неба, заливали все вокруг слабым серебристым светом. – Да, – прошептал он внезапно севшим голосом, – да, я смотрю на тебя.
– Не надо.
– Как это?
– Закрой глаза. Постарайся увидеть меня так, как я вижу тебя.
Рэнд послушно закрыл глаза. Через мгновение он почувствовал, как пальцы Клер коснулись его век. Он улыбнулся.
– Думаешь, я тебя обману?
– Шшш, – прошептала она, тронув его губы. Мгновением позже он ощутил ее губы у себя на губах, чуть солоноватые от морской воды. Грудь Клер упруго терлась о его грудь. Острые ноготки игриво царапнули его спину.
Все его тело напряглось, как туго натянутая струна. Из глубин его поднималась знакомая дрожь еще не наслаждения, а только восхитительного предвкушения его. Рэнд сгорал от желания почувствовать, как она шевельнется, как, приподнявшись, опустится на ту его часть, которая к этому времени, казалось, уже стала частью ее собственного тела. Но Клер не сделала этого. Его трепещущая от ожидания мужская плоть оставалась глубоко внутри ее, но она все медлила, словно боясь разрушить очарование минуты.
Рэнд замер, прислушиваясь к ее дыханию. И только сейчас заметил тот же самый ритм в шорохе волн, размеренно бившихся о берег, – первобытный ритм, не подвластный времени. Он становился все громче, волнами прокатываясь по всему его телу, пока не загремел в его ушах, подобно отдаленным раскатам грома.
Губы Клер прижались к его шее, поползли вверх, и кончик языка игриво пощекотал у Рэнда за ухом. Потом она куснула его за мочку уха и слегка потянула. Клер казалась легкой, как перышко, в его руках, и тем не менее Рэнд готов был поклясться, что никогда еще так полно не ощущал, что она принадлежит ему, как сейчас. Все изгибы и выпуклости их тел совпадали с почти идеальной точностью, будто какой-то неведомый скульптор создал их друг для друга. Набухшие соски Клер соблазнительно потерлись о его грудь, и мышцы Рэнда мгновенно закаменели. Почувствовав это, Клер выгнулась дугой, запрокинула назад голову и задвигалась в его руках.
Рэнду на мгновение показалось, что он сойдет с ума. Рот Клер жадно прижался к его губам, горячий язык скользнул в его рот. Все ее тело содрогалось. И тело Рэнда само откликнулось на ее безмолвный призыв. Он и не пытался предугадать заранее, что она собирается сделать в следующую минуту. Он был твердо уверен в одном – если Клер остановится, он умрет.
Прижавшись к нему всем телом, Клер спрятала лицо у него на плече. На мгновение могло показаться, будто это она поддерживает его, а не наоборот. Вода вдруг неожиданно стала холоднее, чем прежде, и Клер чуть заметно вздрогнула, почувствовав, что опускается под воду. Когда ее ноги коснулись дна, вода дошла ей почти до подбородка. Ни один из них не вымолвил ни слова.
Склонив голову, Рэнд прижался губами к мокрой гриве ее разметавшихся волос. Запах лавандовой воды исчез, сменившись пряным ароматом цветущего гибискуса и имбиря. Подхватив ее на руки, Рэнд уложил жену на заросший папоротником выступ скалы и жадно овладел ею.
– Словно тонешь, – слабым голосом прошептала она, сонно зашевелившись в его объятиях.
Клер позволила Рэнду вынести ее на берег, однако решительно воспротивилась, когда он предложил отнести ее в лагерь. Они вернутся на рассвете, упрямо твердила она, раньше она и с места не сдвинется.
Рэнд иронически усмехнулся.
– Мы и в самом деле чуть было не утонули, – хмыкнул он. Клер приподнялась на локте. Она отыскала губы Рэнда сначала кончиками пальцев, потом своими губами. Поцелуй показался ему восхитительно нежным.
– Это тебе в награду.
Плечи Рэнда заходили ходуном от едва сдерживаемого смеха.
– Спи! – велел он.
Она почти сразу же заснула, но ненадолго. Несмотря на приятную усталость, заставлявшую ее и во сне прижиматься к широкой груди Рэнда, Клер очень скоро обнаружила, что совершенно не хочет спасть. «Проклятие на оба ваши дома!» – вдруг вспомнила она. Фраза, брошенная умирающим Меркуцио, упорно вертелась у нее в голове. Монтекки и Капулетти. Уотерстоуны и Гамильтоны. Рэнд был не так уж далек от истины, отметив сходство во вражде, которая на несколько веков разделила оба семейства. Джеймс Гамильтон и Генри Уотерстоун могли бы стать подходящими персонажами для шекспировской драмы, а ведь легенда о сокровище как раз и брала начало во времена Шекспира. Могло ли так случиться, что, услышав старинную легенду о вражде двух семей, он положил ее в основу своей бессмертной трагедии?
Эта мысль заставила Клер подскочить, будто ее ужалили. Поджав под себя ноги, она натянула на них рубашку и глубоко задумалась, покусывая губу. «Проклятие на оба ваши дома»… Понадобилось почти три века, чтобы оно исполнилось и от семейства Уотерстоунов не осталось ни одного человека. Клер в испуге зажмурилась – страшно было даже представить себе, что и Гамильтонов ждет та же судьба! И однако… нельзя было отрицать, что из мужчин в семье, чьим долгом было хранить семейную легенду, уже почти никого не осталось. Шелби… Дэвид… отец Рэнда – все они в земле, а у Бриа, возможно, уже никогда не будет детей.
Клер вдруг почувствовала, как липкие пальцы страха сжали ей горло. От предчувствия надвигающейся беды перехватило дыхание.
– Клер?
Она даже не подозревала, что как-то выдала себя, пока муж не окликнул ее. Прикосновение его руки словно прорвало невидимую плотину – рыдания, которые она уже и не пыталась сдержать, сотрясали все ее тело, по щекам покатились слезы.
Испуганный, ничего не понимающий Рэнд, рывком приподнявшись, схватил жену в объятия. Почувствовав, что она вся трепещет, как лист на ветру, он сердито выругался.
– Немедленно возвращаемся в лагерь! Доктор Стюарт… Клер сдавленно ахнула.
– Нет, – задыхаясь, пролепетала она, – я не больна! Просто…
Только сейчас Рэнд сообразил, что Клер терзает безумный страх. То же самое произошло с ней на борту «Цербера» сразу же после того, как она оправилась от болезни.
– Успокойся, – нежно прошептал он, почти касаясь губами ее уха, – все будет хорошо. Я с тобой… я не позволю, чтобы кто-то причинил тебе вред.
«Господи, да разве в этом дело?» – в отчаянии подумала Клер.
– Да не мне, а тебе, – простонала она, прижимаясь к его груди. – Опасность грозит тебе!
– Хорошо, – покорно повторил он, желая только одного – чтобы она успокоилась, – я постараюсь, чтобы никто не причинил вреда мне.
Рассердившись, Клер стукнула его кулаком.
– Что ты знаешь о проклятии?! – крикнула она. От досады она даже перестала дрожать. – От проклятья кровь потечет рекой, Языки пламени взовьются вверх, Палящее солнце – жара и зной Выжгут травы под корень, как острый серп.
Реки бурные выйдут из русел своих. Дожди беспрерывные будут лить. Затянется небо, каждый день будет лих. Глаза потускнеют, и страшно жить!
Задохнувшись, Клер вскочила. Сейчас она была похожа на древнюю пифию. Рэнд осторожно взял ее за руки и попытался усадить.
– Ну какое же это проклятие, Клер? – сказал он, пытаясь успокоить взволнованную жену.
Она с досадой затрясла головой.
– Меркуцио, – прошептала она. – Помнишь? Ты же сам сказал…
Глаза Рэнда расширились. Чуть слышно выругавшись сквозь зубы, он прижал Клер к груди.
– Послушай, Клер, я вовсе не это имел в виду!
– Именно это.
Обнимая жену, Рэнд замолчал, понимая, что спорить бесполезно. «Слова тут вряд ли помогут», – подумал он. Вместо этого он принялся утешать Клер, гладя ее спутанные волосы и шепча на ухо какие-то бессмысленные ласковые слова. Он не знал, сколько прошло времени… может, несколько минут, а может, час… прежде чем тело Клер отяжелело в его объятиях. Набухшие веки устало сомкнулись, дыхание стало ровным. Она уже крепко спала, а Рэнд все еще боялся отпустить ее.
Первые утренние лучи, выглянув из-за горизонта, залили лагуну золотистым сиянием. Пробиваясь сквозь темно-зеленый полог листьев, они золотыми стрелами осыпали
