Из холла до них донесся безликий голос горничной и потом другой, более глубокий голос, что-то говорящий в ответ. Затем послышались две пары шагов по известковому туфу: быстрые и ровные Эсперанзы и тяжелые, неравномерные шаги другого человека, похоже, страдающего сильной хромотой.
– Спасибо, Эсперанза, – произнес Луис, – можешь идти.
– Да, сеньор. – Опустив голову, Эсперанза повернулась и решительно пошла прочь.
Луис большими шагами пересек комнату навстречу Шмарии Боралеви.
– Я Луис Зиолко, – сказал он, протягивая ему руку, – муж Тамары.
Мужчины обменялись крепким рукопожатием.
– Рад познакомиться с вами, – произнес Шмария по-английски с сильным акцентом.
Тамара, казалось, приросла к полу, будучи не в состоянии поднять глаза.
– Ну давай, – шепнула ей Инга. – Он твой отец! Подойди к нему! – Тамара сделала глубокий вдох и почувствовала, как Инга подтолкнула ее в спину. Она робко двинулась вперед и, пройдя полпути, медленно подняла вверх глаза. Резко остановившись, отчего длинная шелковая юбка закружилась вокруг ее ног, Тамара с гулко колотящимся сердцем принялась разглядывать отца.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он за человек. Некоторые мужчины на всю жизнь остаются мальчишками, другие взрослеют, но лишь немногим дано стать олицетворением мужественности. Шмария Боралеви был одним из них. Какая-то несгибаемая воля чувствовалась в нем.
Его умные светло-голубые глаза казались одновременно и строгими, и ласковыми. Его лицо несколько портили морщины и шрамы, избороздившие кожу. У него были густые вьющиеся волосы, ставшие от долгого пребывания на солнце совсем белыми. Высокие скулы, казалось, были высечены рукой какого-то сердитого скульптора, а мощное тело, состоящее сплошь из мускулов, служило противовесом его деревянной ноге. Но, как бы для того, чтобы смягчить суровую внешность закаленного испытаниями человека, которым он стал в силу необходимости, у него были густые золотистые ресницы и чувственные губы.
В его присутствии она сразу почувствовала себя в безопасности, как будто он один мог оградить ее от всех неприятностей внешнего мира.
В свою очередь Шмария пристально посмотрел на нее и наконец кивнул головой и проговорил глубоким звучным голосом, который скорее подошел бы проповеднику:
– Бог мой, как же ты красива. Ты совсем как твоя мать.
Тамара нервно улыбнулась, принуждая себя подойти к нему. Ни разу в жизни она не чувствовала себя такой скованной и робкой, даже когда знакомилась с О.Т. Скольником.
– Здравствуй, отец, – сдержанно проговорила она, чувствуя, как комок застрял у нее в горле, и вежливо протянула ему руки, которые он взял в свои. Тамара поднялась на цыпочки и поцеловала его в обе щеки.
Шмария глубоко вздохнул.
– Я очень рад тебя видеть, – мягко сказал он. Она сделала шаг назад, но он не выпускал ее рук. – Я хочу тебя рассмотреть получше.
Она молчала, вспыхнув под его пристальным взглядом.
– Мне было нелегко прийти сюда, – проговорил он, по-прежнему не сводя с нее глаз. – Когда я получил твое письмо, мне стало так стыдно, оттого что бросил тебя. Я даже хотел отказаться от этого визита.
– А я так боялась встречи с тобой, – призналась Тамара, глядя ему в глаза, – что все эти три дня, прошедшие с тех пор как я отправила письмо тебе в гостиницу, не знала, что мне делать: остаться тут или куда-нибудь спрятаться. – Она рассмеялась. – Глупо, правда?
– Совсем наоборот. Я могу это понять. – Голос его звучал надтреснуто. – Я не должен был оставлять тебя. – Глаза его увлажнились.
– Но ты пришел.
– Да. И я рад этому.
Она улыбнулась.
– Я тоже.
Инга медленно вышла из гостиной и внимательно, поверх очков, посмотрела на Шмарию, который по- прежнему держал Тамару за руки.
– Вы хорошо выглядите, мистер Боралеви, – негромко сказала она. – Годы были добры к вам.
Он выпустил Тамарину руку, обернулся к Инге и нахмурился, очевидно, пытаясь вспомнить, кто она такая.
– Я Инга Мейер, – напомнила она, протягивая ему руку. – Работала няней у Даниловых.
– Ах да, теперь припоминаю, – сказал Шмария, вежливо взяв ее за руку и церемонно наклонившись к ней. – Хотя тогда вы были совсем другой.
– С тех пор прошло двадцать лет. Я была много моложе.
– И тогда вы не носили очки. Вы были с Тамарой все это время?
Инга кивнула.
– Мы считали, что, кроме друг друга, у нас никого нет. Мы вместе бежали из России.
– А Сенда? С ней все в порядке?
