– Я никогда не ем соль.
– А сейчас ты что делаешь?
– Я ем соль только вместе с соломкой. А когда это случается, никак не могу наесться. – Она говорила таким тоном, будто поверяла ему самую сокровенную из своих тайн. – Вообще-то я ем очень, очень здоровую пищу. – Затем она с любопытством оглядела его. – Дай-ка мне подумать… Ты – безработный актер?
Он рассмеялся, обнажив крепкие белые зубы.
– Близко, но не совсем. Я изучал режиссерское искусство в Нью-йоркском университете, пока не сообразил, что могу научиться гораздо большему и, к тому же, неплохо заработать, если брошу учиться и стану работать в кинокомпании. Поэтому, как видишь, безработным меня вряд ли можно назвать.
– Тогда это объясняет твой потрепанный вид. Театральный хлам. – Дэлия с удовольствием отмстила точность своей оценки. – А сейчас ты работаешь? – Перегнувшись через стол, она протянула ему соломку.
Он послушно открыл рот.
– Я работаю помощником постановщика в одной немецкой кинокомпании, которая ставит здесь фильм, – ответил он, кончив жевать. – Хотя со временем мне бы хотелось самому стать режиссером. А ты? Чем ты занимаешься? – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Ты – безработная актриса?
– Наполовину безработная. Я занята в одной постоянной труппе далеко-далеко от Бродвея, но в настоящий момент у нас перерыв между спектаклями. Еще три недели мы будем свободны от репетиций.
– Как называется эта труппа?
– Творческая Труппа Актеров. Мы помещаемся на Макдугал-стрит. – Она с надеждой взглянула на него. – Может, ты слышал о нас?
– Подожди-ка, последняя пьеса, которую вы играли, называлась «Ночь Уайльда», но мотивам эссе Оскара Уайльда? – Она жизнерадостно кивнула, ее глаза сияли, и он посмотрел на нее внимательнее. – Ты! Теперь я тебя вспомнил! Ты была одним из чтецов с белым лицом, и вся в черном, так что видно было только твое лицо! Ты еще стояла в дальнем углу и затмила всех!
На ее лице появилось довольное выражение, и – она обожала восторженные отзывы – даже перестала жевать. Затем, напустив на себя безразличный вид, снова принялась за соломку, которая была необычайно вкусной, намного вкуснее любой из тех, что она когда-либо ела.
Он вдруг возбужденно перегнулся через столик.
– Послушай, как ты смотришь на то, чтобы сняться в кино?
Дэлия во все глаза смотрела на своего нового приятеля, раздумывая, следует ли относиться к его предложению всерьез или нет, а потом разразилась смехом.
– Ну знаешь! Если это вариация на тему «Приходи посмотреть на мои гравюры», то в ней нет ничего нового.
Это его задело.
– Мне незачем прибегать к таким дешевым приемам, – фыркнул он. – К твоему сведению, женщины находят меня очень привлекательным.
Она придала своему лицу выражение искреннего раскаяния.
– Прости меня.
Он с серьезным видом посмотрел на нее.
– Я не шучу насчет фильма. Три года назад я написал сценарий и все ждал, когда мне подвернется подходящий человек. Думаю, ты могла бы это сделать. Я уверен, что могла бы, зная, как ты играла на сцене!
– О чем он?
– Вначале я написал его для сцены как монолог одной женщины в трех актах. Затем, после того как увлекся кино, сделал из него киносценарий, добавив несколько персонажей. В целом это повествование об одной женщине-немке, живущей в Берлине, которую мы встречаем сначала в возрасте восемнадцати лет, потом сорока двух и, наконец, семидесяти девяти. Действие начинается в настоящее время, когда старая леди рассказывает внуку историю своей жизни, затем обращается в прошлое. По ходу пьесы проявляется невероятная жестокость и антисемитизм героини. И только в самом конце мы узнаем, что на самом деле она еврейка, которая страдает от беспредельного чувства вины, поскольку, выдавая себя за арийку, смогла пережить ужасы, в которых погибли большинство ее друзей и родных.
В глазах Дэлии сверкнул интерес.
– Здорово!
– Так и есть, – ответил он. – Но снять это будет не так легко.
– Почему?
– Репетировать и снимать нам придется по ночам, после окончания моего обычного съемочного дня, и потом у меня нет средств, чтобы платить тебе. Но самое трудное заключается в том, что придется держать все в строжайшем секрете, поскольку мы будем заниматься незаконной деятельностью. Мы не можем позволить, чтобы профсоюз пронюхал о том, что мы делаем. В противном случае нас просто закроют и отберут членские карточки. – Он помолчал, по-прежнему глядя ей прямо в глаза. – А теперь, когда я раскрыл тебе все свои карты, ты по-прежнему заинтересована? Само собой разумеется, что ты будешь играть старую леди.
– Ну, полагаю… да! Но я ведь даже не знаю твоего имени.
– Жером Сен-Тесье. – Он церемонно протянул через стол руку и усмехнулся. – А как тебя зовут?
