– Дэлия. Дэлия Боралеви.
Они обменялись крепким рукопожатием, как бы скрепляя им секретное соглашение, затем он нашел авторучку и, торопливо нацарапав что-то на салфетке, протянул ее ей через стол.
– Встретимся по этому адресу в половине восьмого вечера ровно через неделю. Вторая кнопка сверху. После того как позвонишь, подожди: я спущу тебе на проволоке корзинку. В ней будут лежать ключи от входной двери и лифта.
Она не могла сдержать смех.
– Хорошо, Жером Сен-Тесье. Я будут там через неделю. Но, если мы решим всем этим заниматься, думаю, тебе стоит заказать второй ключ.
Это было складское помещение на Бонд-стрит, совсем рядом с Лафайетт, занимавшее весь пятый этаж здания бывшего хранилища. Как это и бывает, закопченное индустриальное здание, где расположился Жером, отличалось невзрачным внешним видом и крутыми деревянными лестницами, грязные лестничные площадки которого были заставлены детскими колясками и велосипедами. Трудно было предположить, что за всем этим скрывается огромных размеров помещение. Этаж, где обитал Жером, представлял собой пустой зал с высокими потолками, площадью свыше четырех тысяч квадратных футов. Деревянные полы были покрыты блестящим полиуретаном, стены сплошь состояли из окон, посредине тянулись два ряда чугунных коринфских колонн. Все это очень напоминало пустой собор.
Он встретил Дэлию у лифта, дверь которого открывалась прямо в зал.
– Ты рано, – проговорил он, улыбаясь как Чеширский кот.
– Я просто пунктуальна, – смеясь, поправила она. – Я никогда не опаздываю. Наверное, у меня какой-то врожденный изъян.
Он явно был рад ее видеть. Она вытащила из-под воротника свои длинные, до пояса, волосы и тряхнула головой. Из-под бесформенной куртки оливково-зеленого цвета выглядывали ноги в плотно облегающих и возмутительно дорогих французских джинсах, заправленных в пару блестящих красных ковбойских сапожек на высоких каблуках. Он одобрительно взглянул на нее.
– На тебя приятно посмотреть. Входи.
– Сказал паук мухе? – негромко спросила Дэлия, переступая через порог и снимая с плеча сумку из мягкой кожи в тон сапогам. Она подождала, пока он затворил тяжелую, в заклепках металлическую дверь и запер ее на тяжелый железный засов. Затем прошла вслед за ним по деревянному полу, сверкавшему, как в гимнастическом зале, к импровизированной гостиной в дальнем конце, где высокие фикусы, подсвечиваемые жестяными светильниками, отбрасывали на потолок пятнистые причудливые тени. Четыре дивана, обитые серебристой тканью, стояли напротив друг друга вокруг такелажного контейнера, приспособленного под столик для кофе. По голым кирпичным стенам были развешаны огромные абстрактные полотна, представлявшие собой смелые цветовые композиции. С северной стороны открывался вид Нью-Йорка с «Эмпайр стейт билдинг» вдали. Над мощной стереоустановкой помещался портрет поющей Джанис Джоплин. Дэлии тут сразу понравилось. Это пустынное голое пространство посреди одного из самых населенных городов мира было чрезвычайно элегантным и уютным.
– Здесь очень мило, – сказала она, опуская свою большую сумку на один из диванов.
– Я рад, что тебе нравится. Посиди, пока я схожу за сценарием. Затем я объясню тебе общий замысел. Хочешь вина? У меня завалялась нераспечатанная бутылка вполне приличного бордо.
Она покачала головой.
– У меня сегодня разгрузочный день. Стакана простой воды будет вполне достаточно.
– Сейчас принесу. Чувствуй себя как дома.
Дэлия присела на диван. Обивка на ощупь показалась ей просто роскошной. Она провела по ней пальцами.
– У тебя хороший вкус, – сказала она. Жером протянул ей стакан «Перье» со льдом.
– Боюсь, вкуса у меня больше, чем денег, – с улыбкой ответил он. – В данный момент, даже если бы у меня были деньги, я бы не стал тратить их на обстановку. Одному Богу известно, где я окажусь через месяц.
Она повернула голову, услышав какой-то стук и скрип.
– Стучат молотком?
Проследив за ее взглядом, Жером посмотрел туда, где с потолка свисала белая льняная занавеска, разделявшая помещение на две половины.
– Почему бы тебе не увидеть все своими глазами? – мягко предложил он. Улыбка Чеширского кота на его лице стала еще шире.
Дэлия послушно поднялась, поставила стакан на поднос и прошла к занавеске. Помедлив, быстро отодвинула ее в сторону. У нее перехватило дыхание. С минуту она стояла, раскрыв от изумления рот. Двое парней и девушка-блондинка, облаченные в рабочие комбинезоны, деловито накладывали последние штрихи на сооружение, которое явно представляло собой трехстороннюю съемочную площадку.
Она подошла ближе, глаза ее разбегались. Казалось сюда, в Манхэттен, из довоенного Берлина перенеслась затхлая, душная гостиная, принадлежащая людям среднего достатка. Все выглядело исторически достоверным, вплоть до аляповатых вычурных обоев, выцветшего ветхого ковра с восточным орнаментом, секретера «Бидермайер», пианино «Бехштайн», на котором помещалось несколько старых фотографий и безделушек, и чересчур плотно набитых кресел, покрытых пожелтевшими кружевными накидками. А напротив всего этого стояли образцы технических достижений гораздо более поздней эпохи: софиты на операторских тележках, микрофонный журавль, профессиональная тридцатипятимиллиметровая камера, другие дорогие принадлежности и снаряжение кинорежиссера-профессионала. Толстые черные электрические кабели в беспорядке тянулись по иолу.
– О, наконец-то ты пришел, Жер, – сказала блондинка, отодвигая стул влево. – Хочешь, чтобы пианино стояло так, как сейчас, или переставить его на другую сторону к окну?
– Пусть стоит так, как стоит, Мэри. Но задник за окном все же ярковат. Смягчи его несколькими ветвями деревьев. Мне нужно, чтобы при включенных прожекторах создалась видимость рассеянного солнечного
