города в северные отмечено и в Пьедрас-Неграсе (бассейн реки Усумасинты). Нечто похожее происходило, видимо, и в соседнем Йашчилане.
В свое время Р. В. Кинжалов высказал догадку о «кочующем центре». «Возможно также, — писал он, — что при долговременном существовании города его функциональный центр перемещался из одного комплекса в другой...»[28].
Теперь факт перемещения ритуально-административного ядра в пределах одного города можно считать установленным, но причины столь необычного явления во многом остаются непонятными.
В этой связи можно привести одну любопытную аналогию из жизни древнеегипетского города. Каждый фараон, следуя древней традиции, покидал резиденцию своего предшественника и создавал свою собственную, причем новые дворцы, за редким исключением, строились вблизи старых. Со временем новый дворец окружали со всех сторон жилые кварталы, и этот вновь возникший городской организм срастался с остальным городом.
Нечто похожее, вероятно, наблюдалось и у древних майя. Не исключено, что поочередное возвышение тех или иных административно-религиозных комплексов в пределах города и запустение, упадок прежних связаны со сменой правящих династий, отражавшей борьбу за власть внутри аристократических родов и групп городской общины.
То, что это явление и связанная с ним смена царских резиденций не были чужды образу мышления древних индейцев, доказывается целым рядом фактов: смена или перестройка дворца со смертью правителя его преемником у майя-киче в Утатлане в XV—XVI вв., строительство новой резиденции для каждого правителя — тлатоани у ацтеков, обычай умышленного разбивания и порчи скульптурных стел с изображением правителя и его бога-покровителя и практика разрушения старых храмов, часто непосредственно связанных с царским культом, в классических городах-государствах майя I тысячелетия.
С другой стороны, в тех случаях, когда перемещения функционального центра в пределах города не наблюдалось, а среди имеющихся архитектурных групп заметно определенное иерархическое деление — одна главная группа (ритуально-административное ядро города на всем протяжении его существования) и несколько периферийных, меньшего значения и масштаба, — это, возможно, отражало какие-то территориальные и социально-административные городские деления, типа районов или кварталов. Последние, судя по данным письменных источников кануна конкисты, служили у майя весьма важной экономической, административной, военной и культовой единицей. Определение точных границ любого древнего города из низменных лесных районов Центральной области майя всегда представляет для исследователя трудную задачу. Во-первых, у городов майя в I тысячелетии, как правило, отсутствовала внешняя линия укреплений в виде стен, рвов, валов или палисадов. Во-вторых, разного рода жилые и общественные постройки, сконцентрированные группами вокруг прямоугольных двориков и площадей, тянутся обычно на многие километры от главного городского ядра, незаметно сливаясь с окрестными селениями и городами. И, в-третьих, вся площадь города обычно покрыта сейчас густыми зарослями леса, так что практически здесь очень трудно что-либо рассмотреть и с воздуха и с земли.
Однако в целом положение далеко не безнадежное.
Примерные границы можно установить на основе плотности застройки.
В Тикале после широких работ по расчистке руин от лесных зарослей удалось точно нанести на карту около 9 кв. км центральной части города и еще 7 кв. км — с меньшей точностью — на периферии. Это позволило исследователям утверждать, что вся территория города и состоит из 16 кв. км.
В 1965 г., когда удалось обнаружить линию внешних оборонительных укреплений в 8 км к юго-востоку и 4,5 км к северу от центра города, У. Хевиленд предположил, что в эпоху своего расцвета (550—770 гг.) Тикаль занимал площадь до 123 кв. км (западную и восточную границу города образуют обширные болота). Другие исследователи доводили размеры городской территории до 160 кв. км.
Здесь, видимо, смешаны два разных понятия — сам город как таковой и прилегающая к нему округа с рядом больших и малых селений. Внешние укрепления (рвы и стены) ограждали не сам город, а все его земельные владения вместе с округой. Районы сплошной застройки вокруг ритуально-административного ядра Тикаля занимают площадь около 6—7 кв. км. Это и есть собственно город. Остальные 100—150 кв. км внутри линии укреплений приходятся на сельскохозяйственную округу с целым рядом городков и селений: Чикин-Тикаль, Волантун, Бобаль, Коросаль, Канмуль и др.
Относительно истинных размеров городов майя I тысячелетия мы имеем самые смутные представления. В лучшем случае для них имеется более или менее точный план теменоса. Исключение составляют, пожалуй, лишь два классических города, находящиеся, правда, за пределами Центральной области, на Юкатане: Эцна, с ритуально-административным центром в 12 га и прилегающим к нему жилым районом примерно такой же величины, и Цибилчальтун, которому приписывают территорию до 50 кв. км, хотя картографировано там всего 20 кв. км. На мой взгляд, во втором случае, как и в Тикале, смешаны в одно целое сам город и его округа. Напомню, что речь идет о городе, почти лишенном собственной земледельческой базы и снабжаемом главным образом привозными продуктами и сырьем (основное занятие жителей Цибилчальтуна — добыча соли и торговля ею).
Что касается определения численности населения древних городов майя, то, хотя для этой цели используется немало различных методов, до полной ясности здесь еще далеко.
Более или менее обоснованные цифры получены всего лишь для двух-трех городов классического и постклассического периодов. Так, например, в Тикале, по самым минимальным подсчетам, проживало в VIII в. около 10—12 тысяч человек, в Майяпане (Юкатан) — 11—12 тысяч, в Четумале (Кинтана-Роо) — 10 тысяч. Эти данные вполне совпадают со средней численностью населения древнейших городов Месопотамии (Ур — 10—20 тыс., Хафадж — 12 тыс., Умма — 16 тыс., Лагаш — 19 тыс. человек).
Разработкой вопросов типологии майяского города занимались в разное время американские археологи С.-Г. Морли, Г. Уилли, У. Буллард, У. Сандерс и другие. Все эти исследователи единодушны в том, что уже в I тысячелетии в низменных лесных областях майя сложилась иерархия поселений, находившихся между собой в сложных взаимосвязях. Но вопрос о количестве типов поселений и особенно о критериях для их выделения пока не ясен.
Три десятилетия назад С.-Г. Морли назвал для Северной (Юкатан) и Центральной областей территории майя в III—IX вв. цифру в 180 известных тогда памятников — городов и селений, где были найдены иероглифические надписи. С тех пор это число постоянно росло по мере открытия и изучения новых археологических объектов. Однако девять десятых из них никогда не подвергалось систематическим раскопкам и, в лучшем случае, обследованы лишь поверхностно. Обычно археологи наносили на планы и карты только наиболее поздние, видимые на поверхности крупные каменные здания в центральной части поселения и описывали и публиковали его эпиграфику и скульптуру. За прошедшие полвека более или менее широко раскопано до полутора десятков майяских «центров», но и здесь основное внимание было сосредоточено, как правило, на религиозном и политико-административном аспектах городской жизни (исследовались лишь храмы и дворцы в центре города).
Из общей массы известных сейчас на территории Центральной области классических памятников культуры майя (свыше ста) я сделал попытку выделить только
Методически выделение столичных центров майя I тысячелетня производилось на основе трех видов признаков.
Таким образом, все археологические данные, доказывающие наличие в данном населенном пункте царской резиденции, являются главными для наших выводов. К числу таких данных относятся:
а) наличие дворцовых комплексов;
б) наличие царских погребений;
в) наличие сюжетов и мотивов искусства, связанных с прославлением личности правителя и его деяний;
г) наличие больших серий резных каменных стел с продолжительным циклом времени, отраженным в их календарных надписях;
