облик, чтобы проще было войти с тобой в контакт. Мне было поручено встретить и проводить тебя. Но сейчас нет времени для долгих объяснений. Проснулся Серпенфайр.
Где-то здесь, под нами, находится его логово. Я надеялась миновать это место, пока он спит. Обходной путь слишком долог и труден. Но теперь это уже не имеет значения. Он проснулся.
— Что мы должны делать? — спросил Танаев, испытывая желание броситься прочь от этой очаровательной женщины, страх перед которой был гораздо сильнее того, который мог в нем вызвать этот неведомый Серпенфайр.
— Мы должны попробовать выбраться из этой ловчей тропы, до того как Серпенфайр окажется здесь.
И не теряя больше ни секунды на объяснения, Мелоди бросилась к гладкой, словно отполированной стене ущелья, по которому они шли последние полчаса.
Ее движения напоминали движения хорошо тренированной гимнастки, идущей по ровному ковру, а не по гладкой, почти отвесной стене. Танаев попытался последовать за ней, но преодолеть более одного метра по этой круто загибавшейся гладкой стене каменного желоба ему не удалось.
На отполированной поверхности не было ни единой трещинки — некуда было поставить ногу, не за что зацепиться руками, и очень скоро он вновь оказался внизу, потеряв с таким трудом отвоеванные у стены сантиметры.
Содрогание почвы между тем усилилось, теперь оно сопровождалось каким-то свистом и глухим рокотом, словно из невидимого жерла вулкана вырвался наружу поток лавы. Какое-то время Танаев, не желая признать свое поражение, пытался карабкаться вслед за Мелоди. Но очутившись на дне оврага в очередной раз, он наконец остановился и задумался.
Не бывает безвыходных положений, ну, или почти не бывает. Не верил он в безвыходные положения — и все тут. Да к тому же не хотел показать свою беспомощность перед хрупкой и слабой с виду женщиной, хотя давно уже понимал, что имеет дело не с человеком.
Его рука, словно сама собой, без всякого участия сознания, нащупала рукоятку шунгитового меча, засунутого за пояс. Меча, лезвие которого было способно легко перерубать толстую сталь. Сейчас оно сломано, но поверхность обломка по-прежнему покрыта волшебным шунгитом, все свойства которого вряд ли были известны даже тем мастерам, что изготовили этот меч.
Танаев попробовал ударить обломком лезвия в скалу, для начала даже не в полную силу, но обломок послушно вошел в породу. Еще три или четыре таких удара, и у него появилась надежная ступенька. Пусть не слишком глубокая, но вполне достаточная для того, чтобы прочно держать носок ноги. Теперь главное — успеть закончить работу до того, как грохочущее нечто, приближавшееся из глубин ущелья, настигнет их. Лишь вырубив вторую ступеньку, он взглянул на верх обрыва, за которым минуту назад исчезла Мелоди, и обнаружил ее стремительно спускающейся вниз.
— Ты не должна спускаться! Эта тварь уже рядом! Возвращайся! Вместе мы не успеем!
Не слушая его, она продолжала скользить вниз и через секунду уже стояла рядом. Не тратя времени на споры, забыв, с кем он имеет дело, Танаев попытался схватить Мелоди за руку, собираясь силой заставить ее начать подъем.
Вот только его рука свободно прошла сквозь тело Мелоди, не ощутив никакого сопротивления.
— Ты что, не понимаешь? Меня здесь нет! Меня давно уже нигде нет! Моя миссия закончена, а ты стоишь лишь в самом начале пути. Ты обязан спастись!
Он попытался возразить, но неведомая сила, сопротивляться которой не было никакой возможности, швырнула его к стенке ущелья и заставила карабкаться наверх, он что-то кричал, захлебываясь от ярости и собственного бессилия. И, лишь очутившись за кромкой ущелья, понял, что свобода собственных движений вновь вернулась к нему. Краем сознания Танаев еще успел удивиться той скорости, с какой его тело забросило наверх. Потом он увидел ЭТО.
Гигантская раскаленная гусеница двигалась по дну ущелья, заполняя своим телом все свободное пространство. Она была длиной не меньше сорока метров и двигалась толчками, то сокращаясь, то вытягиваясь, словно и в самом деле была обыкновенной гусеницей.
От этих ритмичных сокращений земля под Танеевым ходила ходуном, а с верхней части противоположной кромки ущелья отваливались камни и летели вниз, с легким шлепком заканчивая свой полет на теле Серпенфайра.
Камни прилипали и оставались на коже огненной гусеницы. Казалось, все тело этого существа состоит из вязкой и подвижной лавы.
Огненный червь, от кончика хвоста до тупой, словно обрубленной, будто у кашалота, пасти, был покрыт обломками камней, намертво приварившихся к его раскаленной коже и составлявших своеобразный панцирь Серпенфайра.
До Мелоди, неподвижно стоявшей на дне ущелья, чудовищу оставалось не больше двух метров, одно последнее сокращение, когда Танаев, словно очнувшись, вновь кинулся к кромке ущелья и, наткнувшись на непреодолимую упругую стену, был отброшен назад.
Через секунду после этого тупая морда огненного чудовища ударила в то место, где стояла Мелоди.
В месте контакта мгновенно возникла яркая, расширяющаяся вспышка. Похожая вначале на кокон, а затем на вращающийся протуберанец ослепительного света, который все рос и тянулся к самому небу.
Наткнувшись на это световое препятствие, на то, что недавно было Мелоди, Серпенфайр съежился и отпрянул назад. Но было уже поздно. Протуберанец налился еще более ярким светом, хотя это казалось уже невозможным, и еще раз изменил свою форму. Танаеву, беспомощно распростертому на земле, оставалось лишь следить за борьбой титанических, неведомых ему сил.
Почти мгновенно протуберанец принял форму гигантского огненного меча, налитого запредельным для человеческих глаз ультрафиолетовым светом.
Затем меч приподнялся, слегка развернулся и ударил в голову Серпенфайру.
Последовала новая вспышка, на этот раз более тусклая. Тело огненного червя после этого удара превратилось в грязную мешанину, состоящую из ошметков лавы и глыб камней — некогда служивших ему панцирем. Эта огромная раскаленная груда, заполнившая все ущелье, перестала двигаться и постепенно начала остывать.
А затем возник звук, тонкий и мелодичный, как звук флейты, исполнявшей одну-единственную простенькую мелодию. Одновременно с ее появлением световой меч погас.
Почти сразу же исчезла и мелодия. И лишь после этого Танаев увидел Мелоди, стоявшую рядом с ним на краю ущелья, только что ставшего ареной столкновения недоступных человеку сил.
— Теперь ты знаешь! — произнесла Мелоди, не шевельнув губами, лишь передавая ему свою мысль. Ее внешность сильно изменилась. Она стала почти прозрачной, и сквозь контуры ее фигуры отчетливо просвечивали скалы.
— Знаю что? — спросил Танаев и, собрав все силы, рывком принял сидячее положение. Даже в этой непростой ситуации он не мог себе позволить разговаривать с женщиной, беспомощно валяясь у ее ног.
— Знаешь, о чем хочешь попросить. О какой запредельной силе.
— Я еще ни о чем не просил! — запротестовал Танаев.
— Но ведь попросишь! За этим ты шел через портал!
— Кто ты? Кто ты на самом деле?
— Когда-то я действительно была штурманом на космическом корабле. Не на вашем. Не на человеческом корабле. Поэтому мне проще всего было принять образ, в котором я перед тобой предстала.
Наш корабль столкнулся с метеоритом. Ты ведь знаешь, что случается с кораблем, если он сталкивается с метеоритом, летящим на космической скорости?
— Да, я это знаю, — подтвердил Танаев. — От корабля не остается даже пыли. Никто не выживает.
— Никто, — подтвердила Мелоди.
— Так что же с тобой произошло потом? Откуда ты здесь взялась?
— Этого я не должна говорить. Рано или поздно ты сам это узнаешь.
