Никакой радости мне это решение не доставило. Тем не менее, приняв его, я успокоилась и наконец смогла уснуть.
4. Жизнь нормального человека.
– Ангелина, стой! Только не к сараю!
– А что?
– Душман. – исчерпывающе объяснила Машка, указав на симпатичную мохнатую дворняжку, лежащую на траве метрах в пяти от нас. Приглядевшись, я заметила, что собачка прикована к сараю могучей цепью.
Вообще-то мы шли смотреть на кроликов. За завтраком я попросила Машку провести для меня обзорную экскурсию по бабкиному хозяйству.
– Держись от него подальше, а то и глазом не моргнешь, как Душман тебя сожрет.
– А я ему ночью шею чесала. – растерянно сказала я.
Машка взглянула на меня, как на камикадзе.
– Он, наверно, офигел от такой наглости. – предположила она. – Тебе просто повезло.
– Я еще раз попробую.
– Жить надоело?
Не ответив, я медленно двинулась в сторону Душмана. Пес лежал неподвижно и глядел на меня, не отрывая глаз. Взгляд у него был нехороший. Спиной я чувствовала напряжение сестрицы. Я сделала еще шаг, остановилась и принялась улещивать пса:
– Душманчик, Душманчик! Кто у нас такой лохматенький? Кто у нас такой зубастенький? Иди сюда, я тебя поглажу!
В ответ Душман, не шевельнув даже ухом, приоткрыл пасть и беззвучно зарычал.
– Не связывайся с ним. – раздался позади Машкин голос. – Он же цепной. Полудикий. И при этом хитрый, как черт. Он только бабку слушается, она ведь чуть что – тяпкой по хребту...
На мгновение я преисполнилась сочувствием к бедному псу. В следующий миг Душман взвился в воздух и налетел на меня. Вернее, попытался налететь – его остановила цепь. Я отскочила сразу метра на полтора. Пес рвался с цепи, заливаясь хриплым кровожадным лаем, и всячески выражал желание порвать меня на куски и съесть. Машка за моей спиной заржала во всю глотку.
– Вот уродец! – высказалась я, очутившись на безопасном расстоянии от пса. – Я к нему со вей душой, а он!
– Он только один язык понршает. – отсмеявшись, сказала сестра. – Язык тяпки.
– Я его приручу. – упрямо заявриа я. – В нем должно быть светлое начало. Он у меня еще из рук есть будет.
– Если не покормишь недели две, тогда, может, и будет. Вместе с руками.
Уходя, я мысленно бросила Душману вызов:
«Мы еще посмотррш, кто кого». Пес широко распахнул пасть и проводил меня голодным взглядом. Мне почему-то стало тоскливо.
– Маш, что-то мне расхотелось смотреть на кроликов. – сказала я минут через пять. – Пойду, прогуляюсь по лесу, ладно? Мне надо побыть наедине с собой.
– Куда ты пойдешь? – подозрительно спросила сестра. – В лес? Ну-ну!
– А что, в лесу тоже сожрут? – съязвила я.
– Именно в лесу первым делом и сожрут. Дура, не волки. Волки летом на людей не нападают. Там воинская часть, секретный объект...
– Какой еще секретный объект?
– Пусковая шахта. С баллистическими межконтинентальными ракетами. Только имей в виду, это военная тайна.
– О Боже...
– Там солдаты, которые при этой шахте, все сплошь радиоактивные мутанты. Кроме того, у них от радиации совершенно крыша съезжает. Если встретишь такого в лесу, все – считай, тебе хана. А если в другую сторону пойдешь, то угодишь прямо в болото. Там даже местные тонут что уж говорить о городских...
– Тогда я пойду на реку. – упорствовала я. – Что, и там сожрут?
– На реке – нет. Но там браконьеры.
– Ну и что?
– Да ничего. Изнасилуют и отпустят.
– Да ну тебя к черту с твоими дурацкими шутками! – рассердилась я и, ускорив шаги, пошла к дому. Позади радостно хохотала Машка. Ишь, как быстро научилась дразниться. Главное, она так и не призналась, соврала насчет опасностей или нет.
Я прошла за дом, влезла на сеновал, зарылась там в сено и погрузилась в мрачные мысли. Пахучую сухую траву золотило утреннее солнце, снаружи доносился беззаботный Машкин голос. Но это ничего не меняло. Мир был по-прежнему сложен, непонятен и полон опасностей.
Мои пальцы нащупали в кармане Сашину фотку, Я вытащила ее на свет и вопросительно посмотрела в глаза своему бывшему идеалу. «Не парься. – прочитала я в них ответ. – Ты больше не мастер реальности, да и я не идеал. Ничего не выйдет». Я мысленно согласилась и со вздохом Убрала фотографию в карман.
Так начиналась моя жизнь нормального человека. К вечеру воскресенья наконец угасла грандиозная пьянка, сельские родственники постепенно расползлись по своим дворам, и мои родители уехали в город. Я осталась одна: в дикой местности, в чужом доме, с незнакомой бабкой и почти незнакомой сестрицей. Я засыпала в темноте на жестком матрасе на сундуке, в котором с каждой ночью оставалось все меньше романтики; заклепки впивались в бока, и спящая Машка, оттеснив меня на самый край, сопела прямо в ухо. Я слушала скрипы и шорохи старинной избы и сама себе казалась чужой, как будто настоящая Геля осталась в городе.
5. Меловой карьер
Несколько дней спустя мы с Машкой сидели на траве у самого берега реки Утки, мочили босые ноги в воде и плели венки из кувшинок. Идея была моя, и не сказать, что из самых удачных. У кувшинки красива только желтая чашечка, а ведь еще у нее есть длиннющий склизкий стебель, воняющий, как гнилая картошка, и покрытый какой-то бурой слизью. Впрочем, этой странной Машке было, по-моему, все равно. Такое ощущение, что до знакомства со мной ей и в голову не приходило плести венки из кувшинок, и теперь ее это страшно прикалывает. Я, морща нос, доплетала свой венок и как раз думала, что ни за что в жизни его не надену, когда вдалеке за лесом загрохотало. Сначала удар, как от взрыва, – «б-у-уух» аж земля завибрировала, а потом -глухой длинный нарастающий рокот, как будто где-то в бездонную пропасть обрушивалась десятикилометровая гора. Я посмотрела в небо, хотя и так знала, что оно ясное – уютное, бирюзовое с розовым краем деревенское небо. «Гроза, что ли?» – подумала я, косясь на Машку. Она на грохот не обратила внимания вообще, будто его и не было. Лицо у нее было спокойное и сосредоточенное на работе. Может, у меня начались слуховые галлюцинаци?!?
Рокот начал затихать. Но теперь к нему добавился свист. Это было что-то новенькое. Я не выдержала и повернулась к Машке:
– Слушай, а что это такое...
Свист нарастал, становился все пронзительнее и вдруг превратился в звонкое «шмяк». Мне по лицу хлестнула прибрежная грязь. Я с визгом вскочила на ноги. Машка уставилась на меня и захохотала, как гиена.
