А между тем О-Кику говорила:
— Я с радостью отдаю вам все, что у меня есть. Без сомнения, это наказание за мои прошлые грехи. Наверно, в одной из моих прежних жизней я брала у вас деньги в долг и не отдала или, может быть, даже ограбила вас. Ваше сегодняшнее посещение зачтется мне как искупление когда-то совершенного дурного дела.
Разбойник ответил:
— В таком случае вы говорите правду, и мне остается только уйти, униженно умоляя вас простить меня за беспокойство, которое я вам причинил. Вы достойная уважения женщина.
С этими словами он повернулся к выходу.
У Токуити углы рта опустились. Уже конец?
И ничего не случилось? О-Кику солгала, а разбойник поверил. Она обманула этого вежливого, благородного разбойника, который вовсе не хотел никого убивать, а только, подобно несчастному Токубэю, нестерпимо нуждался в деньгах. Может быть, ему надо выкупить свою возлюбленную, а теперь они умрут.
Будто дернул его кукольник за невидимые нити, он выскочил из своего угла и крикнул:
— Подождите! В полке, за ящичком с изображением ириса… Выньте его, засуньте туда руку. Там много денег…
О-Кику закричала. Разбойник повернулся и ударил ее с такой силой, что она упала и откатилась в сторону. Выдернув ящик, он достал оттуда заветный мешочек, кинул его своему товарищу, и оба ушли.
Токуити мгновенье стоял неподвижно. Странный туман, застилавший его мысли, вдруг рассеялся. Вдруг он понял, что вовсе это не был театр, а произошло на самом деле. О-Кику лежит бледная, может быть, убитая. Сбережения многих лет усердного труда унесены. И он, Токуити, предал своих благодетелей. Его сердце сжалось от ужаса. Тело покрылось холодным потом. И, растерянно оглянувшись в последний раз, он выбежал из дома, по дорожке, через открытую калитку, по сонной улице, где еще виднелись две темные фигуры, уходившие вдаль.
Имя второе:
МУРАМОРИ
ПЛАТА ЗА УСЛУГУ
— За нами погоня, — прошептал Дзюэмон.
— Тебе померещилось, — ответил Рокубэй. — Все тихо, город спит.
— Я ясно слышал, как сыплются камни из-под чьих-то бегущих ног.
— Какой-нибудь паршивый пес ищет нового хозяина. С тех пор как наш собачий правитель запретил убивать собак, развелось их столько, что стало больше, чем честных людей.
— Долго ли ты будешь зубоскалить, задерживаясь здесь? Бежим!
— Дурак, побежим не глядя — напоремся на ночную стражу. Уж тут нам не вывернуться. Нет, нам идти идти медленно, спотыкаясь и покачиваясь, чтобы приняли нас за подгулявших самураев, за чашкой вина забывших о позднем времени. — И громким голосом Рокубэй затянул пьяную песню:
— Ха! Ха! О-о! — подтянул Дзюэмон, и, замолчав на мгновение, оба прислушалась. Теперь уже отчетливо было слышно, что кто-то бежит к ним.
Рокубэй тихонько выругался и заорал еще громче, коверкая слова заплетающимся языком:
— Хо! Хо! Э-э! — подхватил Дзюэмон, покачиваясь и приплясывая. Но тут они увидели, что зря старались. Запыхавшись, подбежал к ним мальчик лет двенадцати-тринадцати, с размаху упал на колени и начал кланяться.
— Что тебе? — спросил Рокубэй.
Мальчик поднял голову. В темноте его лицо светилось, так обильно было оно залито слезами.
— Вы не узнали меня, господа? — спросил он прерывающимся голосом. — Только что… в доме Хироси…
— А, это ты! — сказал Рокубэй. — Пришел за наградой? Что же, ты оказал нам хорошую услугу. Не будь тебя, что бы нам досталось за наши труды? Одна мелочь!
— Я счастлив, что оказал услугу таким храбрым господам, — проговорил мальчик, и в его голосе слышалось такое отчаяние, что Рокубэй нагнулся и, взяв его за плечо, поднял. Мальчик не держался на ногах, задыхался, протягивал к ним руки и умолял — Господа, сжальтесь надо мной! Ведь теперь не могу я остаться в этом доме и у людей, которых я предал.
— Да что ты возишься с ним?! — крикнул Дзюэмон. — Того и гляди, нагрянет ночная стража и всех нас заберет. Отруби мальчишке голову, и тем самым сразу прекратится этот дурацкий шум.
Но Рокубэй отвел его руку и сказал:
— Подожди! Ведь мальчик прав. Куда ему деваться? К тому же он оказал нам услугу и заслужил, чтобы мы отплатили ему.
— Ну и уплатим ударом меча!
— Э, Дзюэмон, ненасытный у тебя меч, и вечно тебе хочется рубить. Зачем это? Мальчик смышленый. Росточек у него невысок, плечи узкие — такой мальчик нам очень пригодится. Возьмем его с собой и обучим нашему ремеслу. Вот это будет хорошая плата за услугу… Как тебя зовут, мальчик?
Но мальчик молчал и только утирал слезы. Рокубэй сказал с презрительной усмешкой:
— Вижу, боишься ты назвать свое имя, чтобы, став разбойником, не опозорить его. Ну, живо, отвечай! Когда я приказываю, следует слушаться. Как тебя звать? Говори первое, что в голову придет, мне
