красавицу.
— И не с ним это случилось, а с Акаси. И как было отличить, от чего девушка мокрая — от дождя или купанья?
— Вечно ты зубоскалишь! Вода для купанья горячая, дождь холодный.
— Ах, Кагамияма!..
— Кагамияма!..
И, наконец истощив восторг восклицаний, Рокубэй сказал снисходительно:
— Что же, возьмем с собой Мурамори.
После этого до самого вечера они ни о чем другом не могли ни говорить, ни думать и даже не вышли на промысел.
Уже они погасили светильник и приготовились спать, когда вдруг раздался голос Рокубэя:
— Счастливые эти борцы — сумо. Родится в крестьянской семье мальчишка небывалого веса, и вот уже открыта перед ним дорога. Сам правитель не брезгает принимать его во дворце. Самые красивые девушки считают счастьем служить ему. Народ толпами сбегается восторгаться им. А что он? Всего только гора мяса.
— Не завидуй, — сказал Дзюэмон. — И на нас прибежит любоваться толпа, когда, поймав нас, отрубят нам головы и выставят на мосту.
На это Рокубэй не ответил, а только проскрежетал зубами. А Дзюэмон, помолчав, сказал задумчиво:
— Мы-то сами выбрали эту жизнь и готовы к такой смерти. А ведь голову Мурамори тоже воткнут на шест рядом с нашими, и ему, наверно, этого не хочется.
ВЕЛИКАНЫ
Тысячи, десятки тысяч людей стояли так тесно, будто рыбы, набитые для засола в бочку. Но Рокубэй едва заметным прикосновением пальцев раздвигал толпу, а Дзюэмон и Мурамори следовали за ним, и таким образом они пробрались к тому месту, где возвышалась круглая эстрада. Она была пустая, только, немного отступя от края, ее окружала лежащая на досках настила плетенная из соломы веревка — круг, где происходила борьба.
Один за другим борцы входили в круг и становились рядом, касаясь веревки пальцами голой ноги.
Невероятно огромные, нечеловечески толстые, горы мускулов, с выступающими вперед круглыми животами, с шеями, такими мощными, что головы с маленькой, уложенной на макушке косичкой казались всего лишь украшением, придатком к этой могучей шее — великаны были совсем обнажены, если не считать передник, отороченный тяжелой золотой бахромой и расшитый гербами или иероглифами, изображающими имя борца.
Тотчас же из толпы стали называть эти имена, каждый изо всей силы выкликал имя своего любимца:
— Дайтэнрю — великий небесный дракон!
— Хакуюяма — светлая могучая гора!
— Двойной дракон, море сокровищ!..
— Который всех лучше? Который лучше? — спрашивал Мурамори, теребя Рокубэя за рукав.
Но Рокубэй только отмахнулся от него.
Последний борец вошел в круг, и все сразу повернулись спиной к зрителям — какие широкие, толстые спины! А затем один за другим удалились, оставив лишь тех двух, кому предстояло бороться.
Эти двое сели на корточки, будто два тигра, приготовившиеся к прыжку, вперили в противника грозный взгляд и застыли так. Неожиданно то один, то другой дергал рукой, будто собираясь нанести удар, и, передумав, опять опускал ее. Иногда, тяжело поднявшись, шли каждый в свою сторону, брали пригоршню приносящей счастье соли и бросали ее в круг, опять приседали, свирепо уставившись, и снова толчок, и снова спокойствие.
— Следи за руками, следи за руками, — задыхаясь от ожидания, шептал Дзюэмон.
Внезапно, как молния, борцы сцепились в тесном объятии, каждый стремясь засунуть свои руки под руки противника.
— Ааа! — стонали зрители. — Аа!
Вдруг один из борцов выпятил свой огромный живот, могучим усилием мускулов опустил его книзу, рывком взгромоздил на него противника, повернулся, откинулся назад, изогнувшись, как боевой лук, и противник скатился с выпуклого живота, будто с п> ры, и беспомощно упал, ударившись об пол.
Это было великолепно — и зрители выли, и барабаны рокотали, как прибой на морском берегу.
Одна за другой выступали новые пары, так же разбрасывали соль, так же приседали со сжатыми кулаками, свирепо глядели друг на друга, долго примеряясь к противнику, и потом внезапно оба прыгали, как тигры на добычу. Но победы каждый раз добивались по-новому.
То, засунув обе руки под руки противника, хватали его за набедренную повязку и поднимали его кверху. Несчастный беспомощно брыкался ногами и корчился в воздухе% как рыба, вытащенная из воды, а победитель нес его высоко вытянутой рукой до края круга и под хохот зрителей кидал его за веревку.
Или же обвивали ногой ногу противника под коленом, так что он терял равновесие и падал.
Или в то мгновение, когда противник налетал, отступали в сторону и звонким ударом ладони по спине сбивали его с ног, так что он спотыкался и падал, уткнувшись носом в доски помоста. Где уже перечесть все способы, все искусные приемы, все хитрые уловки в этой борьбе тяжести, расчета и силы!
Но наконец в торжественной процессии появился сам Кагамияма, многолетний победитель, ни разу не побежденный слава борцов сумо, самый высокий, самый тяжелый, самый сильный из всех.
Сперва вышел слуга, несший высокую, чрезмерно набитую подушку, и положил ее около веревки. Когда Кагамияма сядет на нее, она сплющится в блин. Затем показался низенький старичок в халате из золотой парчи и остроконечном, подвязанном подбородком колпаке — главный судья. За ним шли два борца, ученики Кагамиямы. Один из них, обернув руку платком, высоко вздымал великолепный меч.
— Что за меч! — прошептал Дзюэмон.
Когда вся свита заняла свои места, тяжелыми и важными шагами вошел в круг великан Кагамияма. Казалось, сами горы ему по плечо и головой он подпирает тучи. Он присел на корточки и, подняв руки, небрежно приветствовал обезумевших от восторга зрителей. Встал, ступил и остановился в середине круга. Исполняя древний ритуал, он захлопал в ладоши; вытянув руки, завертел кистями, так что они затрепетали, как толстые бледные бабочки; расставив ноги, упершись руками в колени, деликатно балансируя на одной ноге, поднял другую до уровня плеча и, опустив, грозно топнул ею. Так он показал свою силу и втоптал зло в землю в честь бога силачей.
Что касается самой борьбы, Мурамори неопытным взглядом не успел ее заметить. Только что выступил против Кагамиямы другой знаменитый борец, и вдруг, будто небо обрушилось и земля содрогнулась, Кагамияма выбросил его за веревку.
Еще предстояла заключительная церемония «танец с луком», когда какой-то дюжий человек схватил Дзюэмона за шиворот и закричал:
— Думаешь, в увлечении борьбой я тебя не замечу, не узнаю твою мерзкую рожу? Это ты в начале зимы наскочил на меня из-за угла и, оглушив ударами, украл мой кошелек и дорогой футляр с трубкой. Теперь не уйдешь, гнусный разбойник!..
Нападение было так неожиданно, что Дзюэмон только поднял локоть защитить лицо от ударов. Мурамори ждал, что Рокубэй сейчас заступится за товарища, но тот схватил мальчика за руку и нырнул в толпу.
— Почему… — начал Мурамори.
Но Рокубэй зашипел:
