разыскать место, куда медведь утащил тёлку, Иван потратил целый день, пытаясь отыскать следы зверя. Они хорошо отпечатались вблизи коровника, довели егеря до каменистой речушки Ильмаковки и там оборвались.
Лето было в разгаре. Примятая медведем растительность быстро оправилась, скрыла под сочными листьями и стеблями медвежий след. Егерь с трудом отыскивал на траве капельку крови от задранной тёлки. Определял направление по сломанной сухой ветке или пригнутой былинке. Находил по близости мазок крови на дереве, на листочке, на цветке и шаг за шагом продвигался вперёд. 'Если бы найти тёлку! -- думал Иван. -- К ней медведь обязательно вернется'.
Повадка медведя не есть сразу, а зарыть животину в землю, дать провоняться, а уж затем лакомиться пропастиной, общеизвестна. Об этом, в первую очередь, и подумал егерь, рассчитывая подкараулить зверя у привады. Но засаду пришлось устраивать на стожке соломы, подвезенной на ферму для подстилки коровам. Потому, что в густых зарослях за речкой Ильмаковкой Гончарук потерял след окончательно. Сидеть в полудрёме одному несколько ночей подряд ему порядком наскучило. К тому же не сподручно и фонарь включать, и стрелять. А без яркого луча попасть в медведя в кромешной тьме нечего и думать. А медведь всё не приходил. Терпению егеря пришёл конец, и он слез со стога. Завёл машину, спрятанную неподалеку, и поехал домой. На следующую ночь сторож Ерохин, якобы, слышал рёв медведя. В загоне не досчитались племенного быка.
-- Пока егерь дома прохлаждался, топтыгин бычка и уволок. А куды иначе делся? Знамо дело -- медведь, кто же ещё? -- убеждал сельчан Ерохин. - Этот егерь -- шляпа! Так, глядишь, медведь нам всё стадо растащит...
Гончарук ходил как в воду опущенный. Несколько дней провёл в зимовье. В сердцах стучал топором, старался не думать о проишествии. Потом воткнул топор в недотёсанное бревно, прикатил ко мне в редакцию.
-- Сколько себе говорил: терпение и ещё раз терпение! И вот опростоволосился, -- сокрушался егерь.
-- Смотри, какой настырный! -- удивился я беспримерной наглости зверя, когда выслушал рассказ товарища о его неудачах. Перевернул страницу настольного календаря: завтра суббота. По-плану -- окучивание картошки на домашнем огороде.
-- Какое прозаическое занятие! -- вздохнул я. -- Ничего, подождёт до следующей субботы. На эти выходные, Мефодьевич, махнём в Гордеевку вместе. А?
Иван, по-моему, только этого и ждал. Лицо егеря прояснилось, расцвело радостной улыбкой.
-- Какие возражения? Сегодня вечером и махнём...
Собирались мы недолго, потому что в мешке Ивана вещи и продукты припасены, по-моему, на все случаи таёжной жизни. Я прихватил с собой лишь одностволку тридцать второго калибра, патронташ и дождевик. Уже в потёмках мы въехали в деревню. Свет фар выхватил из темноты парочки парней и девчат, идущих в кино. Кое-где у калиток еще сидели хозяева бревенчатых изб, не торопились покидать улицу. Мы оставили машину метрах в двухстах от коровника, вытащили ружья и направились к загону. Здесь нас встретил Ерохин.
-- Коли вы приехали, мне здесь делать нечего, -- сказал сторож и ушёл домой.
Мы остались одни. Залезли на солому и стали ждать. Моей обязанностью было включить фонарик, если появится медведь. Я проверил его и положил рядом с собой. Тихая, тёплая ночь поглотила тайгу, коровник, избушку сторожа. Всё потонуло в чёрном мареве, окрасилось в тёмные тона. И только звезды ярко мерцали в безоблачном небе, наводя мысли на извечный вопрос: откуда взялась Вселенная и как представить её бесконечность? Иногда мы шёпотом обменивались незначительными фразами и тотчас замолкали, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. В загоне возились коровы, мычали, поддевая друг друга рогами, мотали хвостами, отгоняя нудящих в темноте комаров.
-- Если отгадаешь в какой руке патрон, спишь первым, -- шепнул Иван.
-- В левой, -- ответил я.
Иван разжал кулак, и я увидел на его ладони тускло поблескивающий патрон.
-- Моя очередь дежурить, -- скучным голосом сказал Иван, пристраивая карабин поудобнее. -- Спи, в случае чего толкну.
Я перевернулся на спину, закрыл глаза, но сон почему-то пропал. Я слышал вздохи Ивана, шорохи мышей, отдалённый лай собак, возню скота. Мне всё время что-то мешало: то травинка колется, то поза неудобная, то комар привяжется, то вдруг пятка зудеть начнёт. Так я проворочался до трёх часов ночи и уже стал забываться сном, но егерь растолкал меня.
В отличие от меня Иван не ворочался с боку на бок, а тотчас заснул, громко прихрапывая. Я даже забеспокоился: 'Кабы не отпугнул своим храпом медведя...'
Коротая предутренние часы, самые трудные на вахте, я размышлял о том, о сём... Вдруг гром прогремел над моей головой. Я ошалело вскочил.
-- А, что такое?
Иван стоял на коленях и, не целясь, стрелял, торопливо передёргивал затвор и опять стрелял, пока не опустел магазин. Я спросонья не сразу пришёл в себя, бросился искать фонарик. Нашёл его под собой да спохватился: светло и без него.
-- Проспали, вот что такое! -- сердито бросил мне в ответ Иван, вставляя в магазин новую обойму и сползая со стога вниз. -- Ушёл косолапый!
Сгорая от стыда, я тоже спустился на землю, понуро поплёлся вслед за егерем. Мы осмотрели изгородь, где только что перелез медведь. Иван увидел зверя, когда тот уже бросился наутёк, почуяв опасность. Пока егерь снял затвор с предохранителя и вскинул карабин, медведь перескочил забор, кубарем перекатился через наваленные у загона бревна и сиганул в тайгу.
-- Смотри, Мефодьевич, он ранен! -- показал я на брызги крови на траве. Мы кинулись бегом, приглядываясь к алым капелькам крови. Но их становилось всё меньше. Перед самой тайгой они и вовсе пропали. Очевидно, выстрелы егеря особого вреда медведю не причинили.
-- Надо же, из-под носа ушёл! -- удрученно взмахнул рукой Иван. -- Опять невезение... Эх, я мазило! Горе-охотник! -- ругал себя Иван, хотя последние два слова больше относились ко мне. Возвращаясь к загону, я поднял с земли окровавленный клочок шерсти с загнутым черным крючком.
-- А это что?
Иван обтёр находку травой, подал мне:
-- Возьми на память. Всё, что добыли сегодня...
Это был коготь от медвежьей лапы. Зацепила-таки пуля косолапого, навсегда отметила. Я сунул коготь в карман. Мы разрядили ружья и отправились к машине.
-- Где же медведь? -- встретил нас Грибанов.
-- Ушёл. Тайга большая, а дорог у него много, -- нехотя ответил Иван. -- Больше не придёт. Пуганули изрядно...
-- Как знать... Хозяин тайги о своих визитах не докладывает, -- с иронией сказал Грибанов и распрощался: -- бывайте, охотнички...
Через пять или шесть дней телятницы обнаружили пропажу годовалого бычка.
-- А говорил: 'Не придет'. Нет, коли повадился, теперь всё стадо задерёт, -- возмущался Грибанов. -- И сторожить никто не соглашается...
Теперь над Гончаруком посмеивались не только в Гордеевке, но и в зверопромхозе.
-- А расскажи, Иван Мефодьевич, как вы с корреспондентом сладко спали, когда у вас под носом медведь гулял? -- ехидно подначил Гончарука старший егерь Кузьма Сычёв. Заготовители и егеря, приехавшие в кассу за получкой, дружно гоготали.
-- А примерно так же, как и вы, когда у вас под носом в бензобак сахару сыпанули и вы надолго застряли, -- в тон ответил Иван. Самодовольная улыбка сползла с лица Сычёва, вытянулась в злой усмешке:
-- Ваших, оказывается, рук дело. То-то корреспондент всё возле вездехода вертелся...
То была старая история. Бригаде егерей поручили отстрелять попавшего в капкан тигра. Ивану стало жаль губить полосатого красавца и мы помешали замыслу Сычёва. С тигра, ослабевшего от голода, удалось снять капкан, и тот ушёл в тайгу. Об этом случае Гончарук и напомнил Сычёву. Не сказав больше
