— Ну, это башкистая баба, — сказал он мне, — знаете, как в деревне говорят «мужик-баба» или «король-баба»... Но она сделала непростительную глупость, выйдя замуж за этого «недотепу» Марка, который, конечно, у нее под башмаком...
После разгрома эсеров в Трехсвятительском переулке Ильичу захотелось поехать посмотреть особняк, ставший на время штаб-квартирой восставших эсеров. Он вызвал автомобиль, и мы поехали с ним в открытой машине. Когда мы проезжали на машине мимо Октябрьского вокзала, из-за угла закричали: «Стой!» Так как не видно было, кто кричит, шофер Гиль продолжал ехать. Ильич его остановил. Тем временем из-за угла стали палить из револьвера, выбежала группа вооруженных людей и подбежала к автомобилю. Это были свои. Ильич стал им выговаривать: «Нельзя так, товарищи, зря палить из-за угла, не видя, в кого палишь». Публика сконфузилась.
Как-то раз в первые дни после революции идет Ильич по лестнице, видит, она (уборщица Короткова) моет лестницу, устала, стоит, опершись на перила, Ильич с ней заговорил. Она тогда не знала еще, кто это. Ильич ее спросил: «Ну что, товарищ, как теперь, по-вашему, лучше при Советской власти, чем при старом правительстве жить?» А она ему ответила: «А мне что, платили бы только за работу».
Как-то, уже став главою советского правительства, Ленин с недоумением сказал Горькому: «А вот негодяя Малиновского не мог раскусить. Очень темное это дело, Малиновский...»
Малиновский был наймитом царской полиции. А кто определял «революционную линию большевизма в 1914 году»? Иуда-Малиновский. А кто в мае того же года, отказываясь от надлежащего расследования, защищал Иуду, шельмовал грязными клеветниками предостерегающих и печатно уверял в «политической честности Малиновского»? Ведь это был Ленин, это была «Правда», это был большевистский Центральный Комитет... Миллионы газетных номеров разносили все это ежедневно среди обывательских, рабочих, солдатских, крестьянских масс.
«Морали в политике нет. Есть только целесообразность», — учил Ленин своих учеников.
Я знал Ленина. Знал, что он не был институткой. Помню, как однажды в Брюсселе в разговоре со мной он заметил: «Да, Георгий Александрович, политика ггязное (он несколько картавил) дело».
— В Ленинграде, — говорю, — хранится весь архив Французской революции. Когда французы у себя все переворачивали, книги выбрасывали, приехали два русских князька, книжники, нагрузили два фургона больших и привезли в Россию.
— Это молодцы!
— Сначала у себя держали, потом передали царю. Царь это дело определил на хранение. Французы не раз просили передать или продать. Пишут Ленину: мы вас, мол, поздравляем, у вас, как и у нас, теперь Республика, просим вернуть нам рукописи. Ленин ответил, что, конечно, эти документы — достояние Франции и, безусловно, должны находиться на родине и будут возвращены на другой же день после установления Советской власти во Франции.
Он любил повторять слова Наполеона: «on sengage, et puis on voit» (главное ввязаться, а там посмотрим. —
ЛИЧНОСТЬ: СВИДЕТЕЛЬСТВА БЕЗ КУПЮР
Я думаю, что в лице Ленина сошел в могилу самый крупный характер из выдвинутых русской революцией.
Почему именно «Ленин»? По этому поводу было выдвинуто множество псевдопсихологических гипотез. Ленин — от сибирской реки Лены? От имени девушки Лены, в которую Ленин был влюблен в юности? От русского слова «лень»; может быть, Владимир Ульянов, как облаченный во власяницу средневековый монах, хотел постоянно напоминать себе о необходимости неустанно трудиться?
Предполагалось, что эта фамилия, впервые им использованная в декабре 1901 г., была выведена из имени знакомой гимназистки Лены.
Я не знаю, почему Владимир Ильич взял себе псевдоним «Ленин», никогда его об этом не спрашивала. Мать его звали Мария Александровна. Умершую сестру звали Ольгой. Ленские события были уже после того, как он взял себе этот псевдоним. На Лене в ссылке он не был. Вероятно, псевдоним выбран случайно, вроде того, как Плеханов писал однажды под псевдонимом «Волгин»...
Известный петербургский журналист Б. Г. Метлицкий рассказывал мне, что, изучая псевдонимы русских социал-демократов, он обратил внимание на любопытный факт: многие из них имели псевдонимы, произведенные от женских имен. Что ж, псевдоним «Ленин» вписывается и в эту версию.
Тем более, что Н. Валентинов (Н. В. Вольский) в своей книге «Встречи с Лениным», вспоминая пение С. И. Гусева на раутах, еженедельно происходивших у В. И. с целью укрепления связи между большевиками Женевы, особо обратил внимание читателя на реакцию Владимира Ильича при исполнении элегического романса П. И. Чайковского на стихи К. Р. (великого князя Константина Константиновича):
«Растворил я окно, стало душно невмочь,
Опустился пред ним на колени,
И в лицо мне пахнула весенняя ночь
Благовонным дыханием сирени.
А вдали где-то чудно запел соловей,
Я внимал ему с грустью глубокой...»
По мнению Н. Валентинова, с этим романсом у В. И. были связаны какие-то глубокие переживания. «Он, конечно, никому бы об этом не сказал, — пишет Н. Валентинов. — Романс Чайковского, очевидно, ему говорил что-то многое. Он бледнел, слушал, не двигался, точно прикованный, смотря куда-то поверх головы
