— Я нашёл его четыре дня назад по пути домой, господин судья. Точнее, он нашёл меня, когда я шёл домой с работы. Я — торговец травами и прочими алхимическими ингредиентами. Зарабатываю мало, а торгую по двенадцать часов. К тому же, нас, языческих торговцев в последнее время вытесняют азариэльцы. Вот и шёл я, обиженный на весь мир, а в особенности — на сторонников Искупителя. В моей голове промелькнула крамольная мысль: а что, если попробовать избавиться от них?
Тут от толпы и отделился этот колдун, — Джерай кивнул головой в моём направлении.
— И, как будто прочитав мои мысли, предложил свою помощь.
— Что именно сказал подсудимый?
— Он глянул на меня и ехидно произнёс: «По глазам вижу, парень, ты хочешь изгнать из Гаурдака сторонников новой веры. Я могу предложить тебе кое-что поинтереснее: смерть всех азариэльцев». При этих словах я ахнул, а он в ответ: «да не бойся, тебе убивать никого не придётся. Они сами перебьют друг друга. Только скажи, что ты согласен». Ну я и согласился. А колдун продолжил: «От тебя ничего сложного не потребуется. Принеси мне необходимые ингридиенты: три травы — степянник, дымчатую говорушку и чёрную ослянку. Затем — два десятка жабьих лап, шесть змеиных голов и пучок конских волос. Об остальных компонентах я позабочусь сам. Ах, да, — добавил колдун как бы невзначай. — Ты ещё принесёшь мне сердце азариэльца. Как ты его добудешь, меня не волнует. Встретимся завтра у колодца на центральной площади — в десять вечера».
— И что же было дальше, Джерай?
— На следующий день, как мы и договаривались, я пришёл в десять вечера к колодцу — и принёс все ингридиенты.
— Все?
— Кроме сердца азариэльца. Я не решился пойти на убиение человека — или на разграбление могилы — и убил на своём дворе свинью, взяв её сердце. Очень похоже на человеческое. Колдун не заметил подвоха — и принялся готовить свои зелья.
— С колдуном кто-то был?
— Никого. Никого живого. Только скелет-приспешник.
— Ты испугался этого скелета, Джерай?
— Не особо. Гораздо больше я испугался глаз колдуна — этих бездонных, бесчувственных, мёртвых глаз, в которых ощущалась пустота — и холод!
Я тихо засмеялся. По особо живым и вороватым глазам некоторые опытные полицейские в Стейнгарде могли распознать во мне преступника — но чтобы у Апиона Гранта были мёртвые холодные глаза — это нонсенс.
— Протестую, господин судья! — крикнул я. — Какие же у меня бесчувственные глаза?
Свидетели явно обознались. Они видели не меня, а другого человека — только очень похожего на меня.
— Может ты был под действием какого зелья или травы, Апион, что и изменило твой взгляд, — равнодушно произнёс Светозар. — Не отнекивайся от правды. Оба свидетеля тебя опознали. Ещё скажи, что у тебя нет приспешника-скелета!
— У меня нет приспешника-скелета, святой отец. И ты сам никогда не видел его.
— Это так. Но ты — чернокнижник, мастер некромантии. Ты искушён в призыве нечисти. Я видел с тобой демоническое создание — гигантскую чёрную кошку с крыльями, как у нетопыря! Этого ты не будешь отрицать?
— Я действительно могу призывать это существо. Но оно не демоническое создание, а мой фамильяр — магическое животное, привязанное к своему творцу. Фамильяр может принимать только один физический облик, и если мой компаньон похож на кошку, облик скелета ему уже не принять. К тому же, я — не некромант. Я закончил факультет стихийной магии — и кафедру аргомантии, — я показал свой амулет с двумя молниями. — А некромантия вообще запрещена в Солнцеградском княжестве.
— Протестую, — встал один из бледнолицых присяжных инквизиторов в возрасте около сорока лет. — До крещения я сам был колдуном — и ничего не слышал о призыве так называемых «фамильяров».
— Но ты не мог познать все области магии, — парировал я фанатичного неофита.
— А это может значить, колдун, — презрительно продолжал бывший маг, — что ты мог познать скрытые от меня области. Ту же некромантию, которую вполне мог изучать подпольно. И призывать помимо своего фамильяра ещё адскую кучу демонов.
— Имеются ли у суда ещё вопросы? — оглядел зал Светозар. — Похоже, вопросов не имеется. Подсудимый, тебе предоставляется последнее слово.
— Я утверждаю, что невиновен! — произнёс я. — А что касается того колдуна-отравителя — то отныне я уверен, что он принял мой облик — ибо мастера магии иллюзий могут принять облик любого человека. Колдун преследовал цель не уничтожить крещёное население, а подставить меня. Потому что я представляю серьёзную опасность его хозяевам — империи Айрос. А если вы пошли у него на поводу, вашей доверчивости можно посочувство…
— Довольно! — прервал меня Светозар. — Суд удаляется в совещательную комнату для постановления приговора.
Я предчувствовал, что присяжные признают меня виновным — иначе и быть не могло. Хотелось сбежать — но не было возможности — наручники и кандалы мешали, да к тому же где-то рядом находился гаситель клатхи.
Через пять минут присяжные во главе со Светозаром вернулись — и на лице инквизитора читалась такое довольное выражение, будто бы он только что провёл ночь с первой красавицей города.
— Итак, после небольшого совещания, — приторным голосом произнёс инквизитор — суд признал колдуна Апиона Гранта виновным в отравлении колодца — и покушении на уничтожение крещёного населения Гаурдака. И сей колдун приговаривается к немедленной казни через повешение! Казнь состоится на центральной площади!!!
Я попытался двинуться навстречу выходу — но куда уж там. Руки и ноги почти не слушались — а кандалы не давали даже проползти.
— И куда ты направился, дьявольское отродье? — Издевательски сказал подбежавший отец Светозар. Не уйдёшь! — Он достал из кармана амулет со странным светящимся зелёным камнем — и повесил его на мою шею. — Парни, схватите его!
Подбежали двое здоровенных экзекуторов — и схватили меня за руки и ноги, потащив к выходу. Сам я после того, как инквизитор нацепил этот зелёный кристалл, почувствовал себя из рук вон плохо. Похоже, гаситель клатхи. Я не только потерял свою магию, силу, реакцию и остроту чувств, но и почти ничего не соображал. Весь мир, исказившись, поплыл перед моими глазами — и я почувствовал, что скоро упаду в обморок. Не было сил не то чтобы сопротивляться, а вообще, думать о сопротивлении.
Меня несли по улицам Гаурдака — но я, обладавший ранее фотографической памятью, совершенно не мог запомнить облика улиц. Вот меня поставили ногами на эшафот. Точнее нет… Не на сам эшафот, а на табуретку на нём. Вот на шею надели петлю. Вот к здоровякам-палачам подошёл ещё один, более здоровый, очевидно, старший по званию, потому что после пары слов те палачи ушли. К тому палачу присоединился ещё один, худощавый, судя по глазам — гэнни-джунец. Они жестами приказали толпе отойти подальше. Глашатай о чём-то оповещал город. О чём же ещё, как не о казни опасного колдуна! Что-то ощущалось знакомое в этой парочке — но у меня ослабли чувства и рассудок, поэтому никак не получалось узнать их. Рядом с площадью стояла смутно знакомая повозка.
Двое палачей окружили меня, загородив от толпы. Один из них кивнул другому головой — и второй кивнул в ответ — похоже, договаривались о выбивании табуретки. Худощавый резким движением выхватил из-за спины катану, которой рассёк верёвку. Здоровяк же не менее резко сорвал с моей шеи гаситель клатхи — и разбил его вдребезги об деревянную мостовую. Я понял, что палачи почему-то помогают мне вместо того, чтобы убить — но естественно, народу и присутствовавшим инквизиторам это не понравилось.
Инквизиция окружила эшафот. Я ощутил, что ко мне начали возвращаться ясность чувств, рассудка, и способности к магии. Гэнни-джунский палач взмахнул рукой — и над ней вырос из воздуха гигантский огненный шар. А над правой рукой здоровяка появились три шаровых молнии.
— Назад! Назад, мать вашу! — возбуждённо прокричал здоровяк, и публика пошатнулась. —
