стоит приставать к людям с ненужными расспросами. Он лишь надеялся, что исследование не погубит священника.
Как установил накануне Клоистер, здание «Венданге» занимало один из углов на перекрестке Дартмут-стрит и проспекта Содружества. Сейчас священник стоял на противоположной стороне, в центре бульвара, у памятника погибшим пожарным. Повторяя про себя слова молитвы, Альберт направился ко входу в гостиницу. Пройдя через полукруглую арку, он оказался в просторном вестибюле, украшенном в стиле начала XX века. От этого места веяло старомодной элегантностью.
— Здравствуйте. Чем вам помочь? — спросил, улыбаясь, юный портье в темной форме, поднявшись из-за стола и отложив в сторону газету. Вид Клоистера не вызывал подозрений: отправляясь на задание, он предпочитал не надевать черный костюм с брыжами, которые выдавали в нем священника.
— На самом деле, я не знаю, поможете ли вы мне…
— Я постараюсь, мистер.
— Я — журналист и пишу статью о зданиях, оставивших яркий след в истории Бостона.
Иезуит солгал, чтобы избежать ненужных объяснений. Он уже не раз представлялся журналистом, проводя свои исследования.
— О, вы обратились по адресу! — воскликнул юноша. — Само собой, вы уже знаете, что это здание было построено почти сто пятьдесят лет назад и восстановлено после большого пожара тысяча девятьсот семьдесят первого года. Вы видели памятник на бульваре?
Было видно, что мальчишка не прочь поболтать, но, если он ошибался даже в дате пожара (который случился не в 1971-м, а в 1972-м), вряд ли от него можно было ожидать мало-мальски стоящей информации. Однако Клоистер решил попытать удачу еще раз.
— Говорят, здесь когда-то была церковь.
— Церковь?.. — Брови юного консьержа удивленно поползли вверх. — В первый раз об этом слышу. Вы ведь не имеете в виду часовню бывшей гостиницы?
— Нет, нет. Я говорю о древней церкви, стоявшей когда-то на месте этого здания.
— Вот как? Что ж, я ничего не знаю о церкви, о которой вы говорите. Хотя…
— Что?
— Наверное, отец знает. Подождите, сейчас я его позову. Никуда не уходите. Я мигом.
Юноша убежал и через несколько минут вернулся в сопровождении грузного пожилого мужчины. Тот сутулился и всем своим видом демонстрировал, что жизнь обошлась с ним не слишком ласково. В ответ на дружелюбную улыбку Клоистера он лишь смерил его ледяным взглядом.
— Вот, папа, это — журналист, — объяснил консьерж. — Он хочет знать, была ли здесь раньше церковь.
— Да, действительно здесь была церковь. Но очень давно. Еще до моего рождения. Мы всегда жили здесь. Я раньше работал в отеле, как и мой отец. А вы из какой газеты?
— Я не из газеты, из журнала. Он называется «Грани».
— Никогда о таком не слышал — пробормотал мужчина, подозрительно взглянул на сына и добавил: — А ты, сынок?
— Я тоже.
— Это новый журнал, — перешел в наступление Клоистер. — Естественно, что вы его не знаете. Мы только начинаем работать, и у нас большие планы. Да, кстати, в нашем журнале предусмотрен небольшой бюджет для людей, которые с нами сотрудничают.
Деньги — ключ, идеально подходящий к любой двери. Глаза мужчины алчно заблестели.
— В таком случае, — произнес он вкрадчивым голосом, — я бы мог вам кое-что показать. А какая сумма, если не секрет?
— Триста долларов.
Клоистер специально назвал небольшую сумму: когда работаешь с людьми, которые общаются с тобой ради денег, без торга не обойтись.
— Что-то негусто.
— Ну, если то, что вы покажете, действительно интересно, мы могли бы обсудить сумму.
— О’кей! Мы договоримся. Правда, сынок?
Юноша взглянул на человека, породившего и вырастившего его, с долей стыда, но без осуждения: отец принадлежал к тому поколению, которому приходилось пробиваться в жизни своим горбом. Единственное, чего он не мог взять в толк, что за диковину собирается показать отец этому журналисту.
— Нам потребуется это, — сказал мужчина, доставая пару карманных фонарей из шкафчика сына. — Следуйте за мной.
Все трое покинули вестибюль и направились ко входу в бывший угольный сарай. Оттуда они проникли в небольшой внутренний дворик, пересекли его, вышли через железную калитку, покрытую слоем ржавчины, и очутились в темном коридоре, который переходил в узкие скользкие ступеньки.
— Нам сюда. Спустимся — и мы на месте.
Лестница привела их в помещение с потолком, провисшим на несущих балках. Дойдя примерно до середины, старик смел ногой скопившуюся грязь и освободил люк.
— Подними-ка, сынок. У меня болит спина, и мне нельзя нагибаться.
Мальчик тут же подчинился, удивленный не меньше Клоистера. Он бывал здесь, хотя и нечасто, но даже не догадывался о существовании потайного люка, который со скрежетом открылся, словно пасть мифического зверя. Он посветил фонариком вниз и увидел отвесную металлическую лестницу.
— Спускайтесь аккуратно, — предупредил мужчина. — Этой лестницей никто не пользовался с тех пор, как… В общем, давно.
Слова мужчины заставили Клоистера насторожиться. Он явно чего-то недоговаривал.
— Я должен вернуться на свое место, — сказал юноша. — Я не могу отлучаться без уважительной причины.
— Не бойся, сынок.
— Я не боюсь, папа. Но я не хочу туда спускаться, и мне нужно работать.
Клоистера удивила неожиданная позиция юноши. Когда тот ушел, иезуит, следуя за его отцом, спустился в подземелье бывшей церкви. Атмосфера была угнетающей, плотной, воздух спертым. Здесь пахло сыростью и гнилью. Кое-где еще сохранились заложенные кирпичом арки, у дальней стены высился полуразрушенный алтарь, из пола торчал покосившийся крест. Кроме того, здесь было много грязи, щебня и гнилой древесины. И что-то еще. То, что невозможно определить.
Крест сильно накренился вниз. Эта деталь бросилась ему в глаза сразу, как только он вошел. Паранойя? Вряд ли. Перевернутое распятие — знак врага Христа — так хорошо согласовывалось с тем, что привело его в этот город и в это место.
— Ну что, начальник, я заслужил небольшую прибавку?
— Да, признаю. Держите.
Клоистер открыл бумажник и достал шестьсот долларов:
— Я дам вам четыреста и еще двести сверху, если вы расскажете мне то, что недоговорили, когда сказали: «Этой лестницей не пользуются с тех пор, как…» С тех пор, как что?..
— Вы ставите меня в неудобное положение… Это очень давняя история. Мой отец привел меня сюда, когда я был еще ребенком. Он работал в отеле. Отец был человеком верующим, ревностным католиком, как и моя мать. Он починил люк и вновь поставил лестницу… После того, как вход в подземелье замуровали.
— Так вход был замурован… И почему я вас ставлю в неудобное положение?
— Потому что… Как бы вам это сказать… Потому что, когда мне было столько же, сколько сейчас моему сыну, ну, может, чуть больше, босс моего отца, директор отеля… убил здесь свою жену. Никто не знает, что здесь произошло. Возможно, он сошел с ума, а потом покончил жизнь самоубийством. Мой сын ушел, потому что знал от меня… Он никогда не приходил сюда. Я рассказал ему историю бывшего директора отеля, но без подробностей. Это грустная история, а мой сын впечатлительный мальчик, понимаете?.. Рассказывают, что директор и его жена спустились сюда и… Я уже говорил, никто точно не знает, что здесь произошло. Босс, кажется, не совсем обычно проводил время…
