А вы — вы лишь в стрельбе по горожанам метки; Да! Сарагосу взять смогли гиганты-предки, Вы взяли… ресторан! Ну как, История?.. Отцы, расправя плечи, На батареи шли в упор сквозь град картечи; А эти, сжав тесак, По детям раненым, по старцам непреклонно К злодейству шествуют… Два разные фасона Бестрепетных атак! 3 Тот человек, — в ночи, покуда над усталым Парижем не блеснул рассвет, — Прийти к себе велел французским генералам С трехзвездным блеском эполет. Сказал он: «Можете к моим склониться картам, Что скрыл я тьмой от взоров дня: Меня вы до сих пор считали Бонапартом, Мое же имя — Западня. Откроюсь завтра я — в день траура и скорби, В день похорон и перемен. А вы пока должны бесшумно, спины сгорбя, Как воры, проскользнуть вдоль стен. Вот и отмычка вам, — ее в быту острожном Уже не раз я применял, — И вы взломаете нажимом осторожным Закона вековой портал. Тут — сабли наголо! Ура! И строем тесным, С толпой шпионов впереди, Топчи, дави, души всех, кто остался честным, Кто гордость сохранил в груди, Трибунов и народ, Палату и подвалы, — Чтоб весь Париж лежал у ног! Я буду щедр». Взялись за дело генералы, В чем отказал бы сам Видок. 4 Теперь — награда преторьянцам! Солдаты, пейте! Где запрет Вину, и хохоту, и танцам? Казармам — пир, постам — банкет! Разгул багрит усы рубакам; Червонцев полон их карман; Им Эльдорадо бивуаком, У них Камачо — капитан. Кутеж над клочьями закона. Вчера убийства. Нынче бал. И шпагу у Наполеона Гаргантюа, как вертел, взял. Насильники разбой кровавый Победой мнят. В чаду хмельном Они позор считают славой, Француза каждого — врагом. Отчизну обезглавя, пылко Они встречают день второй: В одной руке у них бутылка И жертвы голова — в другой. И пляшут все в кадрили черной, Как по оврагам нищий сброд; Вино Сибур им льет проворный, И девок им Тролон ведет. На тех пирах напропалую Оркестры бурные гремят… Но я творю мечту иную Для обездоленных солдат! Мечту о бурях, бьющих с неба, О комьях снега на сосне,
