Том 13. Стихотворения

Окрасит пурпуром окрестных гор зубцы
И, залпами лучей разя во все концы,
Одних ввергая в прах, другим неся защиту,
Освободит лазурь до самого зенита!

БОМБА В ФЕЛЬЯНТИНАХ

Что ты такое? Как! Ты возникаешь в небе?
Как! Ты — свинец, огонь, убийство, страшный жребий,
Коварный, скользкий гад, взлелеянный войной?
Ты — неприкрашенный, невиданный разбой,
Ты, брошенная нам владыками мирскими,
Несущая разгром и горе, ты, чье имя —
Страх, ненависть, резня, коварство, гнев, — и ты
Вдруг падаешь на нас с небесной высоты!
Лавина страшная металла, взрыва пламя,
Раскрывшийся цветок из бронзы с лепестками,
Горящими огнем! Людской грозы стрела,
Ты мощь разбойникам, тиранам власть дала.
Продавшись королям, ты злому служишь делу.
Каким же чудом ты с небес к нам мечешь стрелы?
Как настоящий гром, разишь ты с высоты;
Ад породил тебя, так как же с неба ты?

Тот, близ кого сейчас твое промчалось жало,
У этих бедных стен, задумчивый, усталый,
Сидел, во мраке лет стараясь вызвать сон
Прошедший: мальчиком, совсем ребенком он
Здесь, помнится, играл; и прошлого глубины
Раскрылись перед ним: здесь были Фельянтины…
Нелепый этот гром упал на райский сад.
Какой здесь смех звучал — о, много лет назад!
Вот эта улица была когда-то садом.
То, что булыжник здесь уж повредил, снарядом
Вконец разрушено. На склоне наших лет
Мы обесцвеченным, поблекшим видим свет.
Здесь птички ссорились среди листвы дрожащей.
О, как дышалось здесь! В густой зеленой чаще
Казался отблеск дня сияньем неземным.
Ты белокурым был — и вот ты стал седым.
Ты был надеждою — ты тенью бродишь ныне.
Ты мальчиком смотрел на купол той твердыни —
Теперь и сам ты стар. Прохожий погружен
В воспоминания. Здесь с песней крылья он
Раскрыл, и расцвели перед его глазами
Цветы с бессмертными, казалось, лепестками.
Вся жизнь была светла. Здесь проходила мать,
Под вешней зеленью любившая гулять,
И за подол ее держался он рукою.
О, как стремительно исчезло все былое!
Там, где цветы зари цвели для юных глаз,
На тех же небесах — горят над ним сейчас
Цветы ужасных бомб. О, розовые дали
Той утренней зари, где горлинки летали!
Тот, кто сейчас угрюм, был счастлив, весел, рад.
Все искрилось кругом, все чаровало взгляд,
Казалось, купы роз, и голубой барвинок,
И маргариток тьма, белевших меж травинок,
Смеялись, нежились под солнечным теплом,
И, сам еще дитя, он тоже был цветком.

ВЫЛАЗКА

Холодная заря едва столицу будит.
Идут по улице военным строем люди.
За ними я иду: всегда меня влечет
Бодрящий гул шагов, стремящихся вперед.
То наши граждане спешат на подвиг славный.
И ростом не велик, но смелым сердцем равный
Любому из бойцов, шагает за отцом
Счастливый мальчуган. И с мужниным ружьем
В рядах идет жена, и нет в глазах печали:
Так жены галльские мужчинам помогали
Оружие нести и тоже шли на бой
То с римским цезарем, то с гуннскою ордой.
Смеется мальчуган, а женщина не плачет.
Да, осажден Париж, и ныне это значит,
Что граждане его легко сошлись в одном:
Им страшно только то, что им грозит стыдом.
Пускай умрет Париж — чтоб Франция стояла,
Чтоб памяти отцов ничто не оскверняло.
Все отдадим, себе одно оставим — честь.
И вот они идут. В глазах пылает месть,
На лицах — мужества, и голода, и веры
Печать. Они идут вдоль переулков серых.
Над ними знамя их — священный всем лоскут.