Том 13. Стихотворения

Тогда три маршала геройский город сдали!
И над величием и доблестью его
Там трусость справила в безмолвье торжество.

Глядит история, блестя слезой кровавой,
Дрожа, на этот срам, пожравший столько славы!

Париж, 27 января

ПЕРЕД ЗАКЛЮЧЕНИЕМ МИРА

Когда свой подлый мир пруссаки
Предпишут нам невдалеке,
Пусть Францию считает всякий
Стаканом в грязном кабаке:

Вино допив, стакан разбили.
Страна, что ярко так цвела,
В таком богатом изобилье, —
Кому-то под ноги легла.

А завтра будет вдвое горше, —
Допьем ничтожество свое.
Вслед за орлом явился коршун,
Потом взовьется воронье.

И Мец и Страсбург — гибнут оба,
Один — на казнь, другой — в тюрьму.
Седан горит на нас до гроба,
Подобно жгучему клейму.

Приходит гордости на смену
Стремленье жизнь прожить шутя
II воспитать одновременно
Не слишком честное дитя;

И кланяются лишь на тризне
Великим битвам и гробам,
И уважение к отчизне
Там не пристало низким лбам;

Враг наши города увечит,
Нам тень Аттилы застит свет,
И только ласточка щебечет:
Французов больше нет как нет!

Повсюду вопли о Базене.
Горнист, играющий отбой,
И не скрывает омерзенья,
Когда прощается с трубой.

А если бой, то между братьев.
Огонь Баярда отблистал.
Лишь дезертир, залихорадив,
Из трусости убийцей стал.

На стольких лицах ночь немая,
Никто не встанет в полный рост.
И небо, срам наш понимая,
Не зажигает больше звезд.

И всюду сумрак, всюду холод.
Под сенью траурных знамен
Мир меж народами расколот,
Он тайной злобой заменен.

Мы и пруссаки в деле этом
Виновны больше остальных.
И наш закат стал их рассветом,
И наша гибель — жизнь для них.

Конец! Прощай, великий жребий!
Все преданы, все предают.
Кричат о знамени: «Отребье!»,
О пушках: «Струсили и тут!»

Ушла надежда, гордость — тоже.
Повержен вековой кумир.