Четырнадцатое июля знаменует конец всякого рабства. Это великое усилие человечества было божественным усилием. Когда все поймут, что (если употреблять слова в их абсолютном смысле) всякое деяние человечества есть в то же время деяние божественное, то этим все будет сказано, и миру останется только идти по пути спокойного прогресса к великолепному будущему.
Итак, господа, вам предлагают в нынешнем году торжественно отметить этот день двумя решениями, и оба они будут одинаково благородны. Вы примете и то и другое. Вы дадите армии стяг, знаменующий одновременно и славную войну и могущественный мир, и вы дадите нации амнистию, которая означает согласие, забвение прошлой вражды, умиротворение; этим вы докажете, что там, высоко, в царстве света, гражданский мир побеждает гражданскую войну.
Да, вы принесете этот двойной мирный дар своей великой стране — знамя, олицетворяющее братство народа и армии, и амнистию, олицетворяющую братство Франции и человечества.
Мне же позвольте закончить одним воспоминанием: тридцать четыре года тому назад я впервые говорил с трибуны Франции — с этой трибуны. По воле бога мои первые слова были посвящены защите прогресса и истины; по его же воле эти мои слова — может быть, последние, если вспомнить о моем возрасте, — посвящены защите милосердия и справедливости.
1882
ПРИЗЫВ
Происходят события, странные своею новизной. Деспотизм и нигилизм продолжают войну, разнузданную войну зла против зла, поединок темных сил. По временам взрыв раздирает эту тьму, на момент наступает свет, день среди ночи. Это ужасно! Цивилизация должна вмешаться! Сейчас перед нами беспредельная тьма, среди этого мрака десять человеческих существ, из них две женщины (две женщины!), обреченные на смерть… А десять других должен поглотить русский склеп — Сибирь.
За что? За что эта виселица? За что это заточение? Собралась группа людей. Они объявили себя Верховным трибуналом. Кто присутствовал на его заседаниях? Никто!.. Как? Публика не была допущена? Да, публики не было… Кто сообщал о ходе процесса? Никто! Журналистов не было!.. Ну, а обвиняемые? Они тоже не присутствовали!.. Но кто же говорил? Неизвестно! А адвокаты? И адвокатов не было!.. Какой же кодекс применили к обвиняемым? Никакого!.. На какой же закон опирались? На все и ни на какой!.. И чем же все это кончилось?.. Десять осужденных на смерть!.. А остальные?..
Пусть русское правительство поостережется. Оно считает себя правительством законным. Ему ничего не угрожает со стороны другого законного правительства. Ему ничего не угрожает со стороны его народа; ему ничего не угрожает со стороны какой-либо политической силы. Но оно должно опасаться первого встречного, каждого прохожего, любого голоса, требующего милосердия! Любой голос — ничто и в то же время всё, весь мир, неведомый гигант… Этот голос будет услышан: он прозвучит во мраке: «Милосердие на земле влечет за собой милосердие на небе. Я прошу императора быть милосердным к народу! Я прошу бога быть милосердным к императору!»
РЕЧЬ НА БАНКЕТЕ В ЧЕСТЬ ГРИЗЕЛЯ
10 мая 1882 года
Существуют два вида публичных собраний — собрания политические и собрания общественные.
Политическое собрание живет борьбой, полезной прогрессу; в основе общественного собрания лежит мир, необходимый обществу.
Слово «мир» здесь на устах у всех. Наше собрание — это собрание общественное, это празднество.
Героя этого празднества зовут Гризель. Он рабочий, машинист. Всю свою жизнь — жизнь человека, у которого любящие труд руки сочетаются с ясным умом, — Гризель отдал важному делу — железным дорогам. Однажды он вел поезд. На одном из перегонов он остановил его. «Продолжайте путь!» — приказал начальник поезда. Гризель отказался. Этот отказ означал увольнение, он зачеркивал всю его службу, он сводил на нет всю его жизнь. Гризель продолжал упорствовать. И в ту минуту, когда этот решительный и бесповоротный отказ нес ему несчастье, мост, на который Гризель не хотел вести поезд, рухнул. От чего же отказался Гризель? Он отказался допустить катастрофу.
То был замечательный поступок. Скромный и мужественный труженик, забыв только о самом себе, сохранил жизнь всем людям, находившимся в этом поезде, — вот что сегодня прославляет Республика.
Чествуя этого человека, она чествует двести тысяч работников железных дорог Франции, которых представляет Гризель.
Кто же создал такого человека? Труд. Кто создал это празднество? Республика.
Граждане! Да здравствует Республика!
КОММЕНТАРИИ
ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ВИКТОРА ГЮГО
В настоящий том включено подавляющее большинство публицистических произведений Виктора Гюго, составляющих его известную трилогию «Дела и речи» («Actes et paroles»).
Первая часть трилогии — «До изгнания» («Avant l'exil») — включает статьи и речи 1841–1851 годов, вторая часть — «Во время изгнания» («Pendant l'exil») — 1852–1870 годов, третья часть — «После изгнания» («Depuis l'exil») — 1870–1885 годов.
В этом обширном собрании произведений отражена многообразная общественно-политическая деятельность Гюго в течение почти сорокапятилетнего периода. «Дела и речи» представляют собой ценный идеологический документ, отражающий политическую борьбу и общественные движения 40—70-х годов XIX века не только во Франции, но и во всем мире.
Творчество Гюго публицистично по своей природе. Гюго-поэт и Гюго-трибун неотделимы. Он являет собою пример писателя-демократа, создававшего свои произведения для широких народных масс.
Буржуазная критика совершенно не уделяла и не уделяет внимания публицистике Гюго, в которой он смело защищал интересы трудящихся, разоблачал захватнические войны, неограниченный произвол монархов, колониальные грабежи.
Не было ни одного сколько-нибудь значительного события в истории того периода, которое не нашло
