антифризом. Нажрусь в хлам и какому-нибудь политруку морду разобью. Ну, меня сразу в штрафбат и все такое.
– Тоже судьба. Тимофеич, а тебя оружейных дел мастером. Пулеметы-минометы чинить.
– С-согласен. – улыбнулся довольный Юра. Чего-чего, а железяки он очень любил, таща из болот всякую редкую вещь. В этот раз нашел ампуломет. Правда, пробитый осколками в нескольких местах, но это только повышало ценность уникального экспоната. Улюлюкал на все болото, когда тащил его в лагерь.
– А мне вот что интересно… – задумчиво сказал Вини. – Смогли бы мы с нашими знаниями сегодняшними, историю повернуть?
– Это как? Чтобы немцы выиграли что ли?
– Нет. Чтобы победу ускорить? Чтобы война закончилась не в сорок пятом, а, хотя бы в, сорок четвертом?
– Ну, ты хватанул… – протянул Леонидыч, качая головой.
– А чего я такого сказал? Вот есть же ключевые точки войны? Хорошо, про двадцать второе июня говорить не будем… Нам бы все равно не поверили. Таких предупреждений было – с первого мая и почти каждый день. А во время самой войны? Поворот Гудериана на юг и Киевский котел? Если бы информация попала к нашим вовремя? Как бы все повернулось?
– Это, Леш, тебе надо до товарища Сталина добраться было бы. А как?
– Можно над этим подумать…
Виталя почесал щетинистый подбородок:
– Шлепнули бы тебя особисты на первом допросе. Или в дурку отправили бы. Сразу после заявления – я, мол, из будущего, здрасте…
– Вот если бы у тебя ноут был бы, мобила, часы электронные, еще чего-нибудь – можно было бы доказать, – сказала Маринка.
– С ноутом и дурак сможет. Ну ладно, не дурак. А мне интересно, вот если бы своими силами без всяких девайсов. А? – идея захватила Винокурова.
– Вини… Ты же историк… П-помнишь, как операция 'Б-блау' начиналась?
– Удар Клейста во фланг группе Тимошенко? Вот тоже вариант…
– Там за несколько д-дней самолет немецкий ориентировку п-потерял и сел на наш аэродром. А в самолете – полковник и у него п-портфель с документами. По операции. Д-дезинформация. Так решили. Ждали удара на Москву.
– Хорошо. Моя информация подтвердилась бы. А значит дальше стали бы мне доверять.
– Не ф-факт…
И мужики заспорили – можно или нельзя изменить историю?
– Лех, – обратился ко мне замолчавший Еж. – А ты чего молчишь?
– М?
– А ты бы кем стал?
Иванцов пожал плечами:
– Не знаю. Может Героем Советского Союза. А может быть в плен бы попал и в каком-нибудь лагере сгнил бы. А может быть в полицаи бы пошел. Одно точно знаю. Вряд ли бы кто-то из нас в живых остался.
И только треск костра в ответ…
– Так… Все мужики, выходим, – прервал молчание Леонидыч. – Фантазии фантазиями, а время не ждет. Завтра опять в бой.
Лагерь засуетился, забегал… Кто-то, чертыхаясь, надевал потные, не высохшие носки, кто-то доедал макароны, кто-то, не торопясь, покуривал табачок.
И через пять минут лагерь опустел.
Повисла какая-то тяжелая, но в то же время опустошающая и облегчающая тишина. Тишина, от которой звенит в ушах.
Первым, естественно, не выдержал Ёж.
– Лех, сыграй чего-нибудь?
– Не могу. – Соврал тот в ответ. – Палец чего-то выбил, когда корни рубил.
– Рит, тогда ты?
Рита молча развернулась и ушла в палатку, ровно в какое-то убежище.
– Ну, блин, – ругнулся Ёж. – Марин, может ты?
– Андрюша, – ласково улыбаясь ответила ему Маринка, – я уже сто тысяч лет на гитаре не играла.
Ёж скорчил недовольную физиономию:
– Ну, тогда я буду болеть! – воскликнул он и надуто отвернулся вполоборота к костру.
И в этот момент, южный небосвод озарила вспышка, а через секунду ударил мощный гром. Лешка подпрыгнул на бревне вместе с землей.
– Мля… – только и успел он сказать, как по стволам деревьев, с непередаваемо противным звуком, гулко ударили осколки. Несколько железяк, брошенных тротилом, взбили прошлогоднюю листву совсем- совсем рядом от костра.
Из палатки выскочила Рита:
– Слушайте, прошло-то минут пятнадцать, после того как они ушли.
Ребята стояли и неотрывно вглядывались в темноту, будто что-то могли разглядеть там.
– Чего стоим? Побежали! – Она вытащила за собой медицинскую сумку со всем набором поисковой зеленки да бинтов, дрожащими руками натянула сапоги и бросилась в ночь.
На секунду позже за ней побежали и остальные.
Отбежав несколько метров от костра, Алексей вдруг обнаружил, что побежал босиком. Пока вернулся, пока натягивал сырки и сапоги, ребята уже умчались в темноту.
– Эй! – заорал он вслед. – Вы где?
Но ответом была тишина, тогда он снова помчался в сторону взрыва.
Бежать было тяжело, непросохшая апрельская земля разъезжалась под ногами. Да и кочки то и дело цепляли ноги. Несколько раз он спотыкался, но удерживался, пока не зацепился обо что-то податливо мягкое. И плашмя врезался в глину.
'Твою кочерыжку…' – подумал он, но не успел подняться, как получил сильнейший удар по голове. И потерял сознание.
Глава 2. Первый пошел!
Предательство, предательство,
Предательство, предательство, -
Души не заживающий ожог
Рыдать устал, рыдать устал,
Рыдать устал, рыдать устал,
Рыдать устал над мертвыми рожок
Зовет за тридевять земель
Трубы серебряная трель
И лошади несутся по стерне
На что тебе святая цель,
Когда пробитая шинель
От выстрела дымится на спине?
