— Ольгред и Сотеш… Они, видишь ли, Сергей — оч-ч-чень разных армий капитаны… Так что даже нет смысла сравнивать… Нет… Ольгред там, конечно, не остался. Ему собственная башка дорога еще… Мы так решили, что я сразу ныряю — за тобой следом и рулить даже не пытаюсь, чтобы меня туда же вынесло, куда и тебя… Вот меня и вынесло. Эти идиоты здесь не поверили ни одному моему слову. Слава богу, ты быстро нашелся, а то так бы и держали в ремнях. Я ж не в свою зону свалился, без малейшего предупреждения. И без Знака… А он — Ольгред — он в этом деле смыслит. Он только и делает, что Темным Путем шляется.
— Как? — переспросил я.
Далекие воспоминания о злосчастном дурне Яше и о нескольких строчках из многословного трактата Якоба Малого, Мюнстерского, вновь всколыхнулись.
— По Темному Пути? Это у вас называется «Темный Путь»?
— Да! — раздраженно отозвался прерванный на полуслове Дуппель. — Это у нас называется Темный Путь! — Помолчал немного и добавил: — Он должен сейчас где-то в местах… обетованных вынырнуть и с Центром связаться. Ну а те уж меры примут…
По всей видимости, Дуппель искренне считал слово «обетованные» синонимом прилагательного «обитаемые». А может, это юмор у него был такой, своеобразный. Я не стал вникать.
Главное состояло в том, что где-то в этом странном мире существовал некий Центр, по каким-то своим причинам озабоченный нашей судьбой. И я крепко надеялся: в Центре том найдутся люди посообразительнее Ольгреда с Дуппельмейером. Правда, к надеждам моим примешивалась и изрядная толика страха — судя по всему, компания посвященных в тайну Темного Пути состояла отнюдь не из добрых дядюшек и тетушек. И весьма проблематично было то, как они — те из них, кто облечен правом принимать решения, — обойдутся со случайным разиней, по нелепому недоразумению коснувшимся их тайн. Ни надеждами своими, ни сомнениями делиться с Дуппелем я не торопился.
— Так что же? — спросил я. — Теперь, значит, если я маг непроявленный, то меня что — проявлять теперь начнут? Я за этим вам нужен?
Дуппельмейер досадливо крякнул в темноте:
— Да не знаю! Не знаю я, что они с тобой там будут делать, с таким! Нет… Сначала, конечно, постараются заклятие с тебя снять. Ну а потом… Не наше это дело… Наше с Ольгредом дело — тебя в Центр доставить. Хозяевам с рук на руки сдать. В целости и сохранности. И главное, тем, другим, не отдать. Ни живым ни мертвым! А дальше — ты уж меня извини — хоть трава не расти! Может, учить тебя там станут, может, лечить… Может, изучать. А может, назад закинут — агентом будешь. Если в наши края, то, глядишь, и встретимся…
Мы снова помолчали немного, прислушиваясь к шуму какой-то перебранки среди сопровождавших кибитку конников. Перебранка стихла, и я снова начал одолевать Дуппеля вопросами.
— Послушай… — окликнул я его. — Ну, положим, заклятие на мне, и его еще снять с меня нужно. Ну а те, которых вы без заклятия сюда приводите? С ними-то что бывает? В нормальном, так сказать, случае?
— В нормальном?
Дуппель завозился в темноте, щелкнул зажигалкой и принялся раскуривать сигарету. Судя по амбре, давешнюю «Приму».
— В нормальном случае все просто, Сережа. Сначала— тестирование. Месячишко-другой. Потом, если все гладко по тестам, то в монастырь. Обучение первоначальное, инструктаж, можно сказать. Ну языковая подготовка, то се… На все это год, не больше… Впрочем, это смотря в какой монастырь тебя упекут. А потом — ать-два в ученики. Определят тебе край и Учителя. Надеваешь балахон. Посох под мышку, котомку в зубы и марш-марш — на место прохождения… А уж дальше — как сложится.
— Ну а там, на «месте прохождения», я что буду делать? Чудеса творить, что ли? Дуппель хмыкнул:
— Именно. Именно чудеса творить и будешь. По заказу, так сказать. Но то потом, когда в силу войдешь. А сначала на Учителя ишачить будешь. Что он тебе прикажет, тем и займешься. Захочет — воду на тебе возить заставит. Захочет — классного мага из тебя сделает. А не захочет с тобой магией делиться, так ты и останешься дубина дубиной. Будешь фокусами на жизнь зарабатывать в базарный день. Или шарлатаном заделаешься — будешь господ королей-графов философским камнем дурачить и заговорами триппер им залечивать. Исключительно заговорами и пассами. Без всяких антибиотиков… Бывает и так… — Он помолчал. — Только с тобой так не получится, Сережа… На тебя недаром Враг глаз положил…
— Чудеса… — вздохнул я. — По заказу… По чьему, собственно, заказу-то?
Последовал очередной сиплый присвист.
— Заказчиков-то хватает, Сережа. Начиная от королей и президентов и кончая любым нищим сбродом, которому с тобой, кроме своей бессмертной проспиртованной души, и расплатиться нечем… Главное — от Врага случайно заказик не подхватить… А потому сначала от тех заказы принимать будешь, на кого Учитель тебе укажет. Пока сам Учителем не сделаешься. — Дуппель снова затянулся сигаретой. — Потому что, — тут он демонстративно загнусавил, давая мне понять, что цитирует некое неизвестное мне «Установление» или «Положение», — «Маги в ранге Учителя есть основные проводники политики Центра на местах, благодаря тому, что они выполняют заказ социально значимых групп населения». Ясно? Все очень просто.
— Да, — тяжело вздохнул я. — Все просто. Проще некуда…
— Х-хе!
Дуппель затянулся сигаретой, с сипением выдохнул дым и успокоил меня:
— Ты привыкай. Сюда попал — отсюда ходу нет. Ну не повезет — при монастыре оставят. До переэкзаменовки. Или вообще… До морковкина заговенья… Как неспособного. В любом случае — не пропадешь. При монастырях жизнь сытая… Ну, может, конечно, и неудача «обломится» — снова в Мир тебя выкинут. Назад. Как особо способного. Это, конечно, если сильно не повезет.
— Назад? — озадаченно спросил я. — Это называется «не повезет»?
— Х-хе!
Дуппель вновь с сипением выпустил дым:
— А, по-твоему, это везение, что ли, — вот так, как Трои, всю жизнь с Теми в прятки играть? На планете Земля, в пределах, как говорится, допустимых Правилами? Там, брат, — не тут!
На этой мудрой сентенции наша беседа прервалась. Тележные колеса испустили не скрип даже, а какой-то отчаянный визг, лошади недовольно заржали, нас основательно тряхнуло, накренило, и кибитка остановилась.
Сквозь ткань, натянутую на остов кибитки, светили тревожные багровые огни. Пахнуло дымом. Совсем рядом с нами палили костры. В кибитку просачивались и звуки — треск огня и какой-то гвалт. Вроде негромкий, но мощный. Заполнявший все пространство кругом.
Полог позади нашего экипажа резко откинулся, и в образовавшийся проем просунул голову капитан Сотеш. Он коротко молвил что-то — воинственное и вежливое одновременно — и застыл в позе ожидания, придерживая полог на весу.
— Приехали, — с облегчением вздохнул Дуппель, вставая с вороха сена и разминая затекшие ноги. — Рукав опусти. Вылезаем… пересадка, граница с племенами.
Спрыгнув на устланную опавшей хвоей землю, я не сразу сориентировался в том, что происходит вокруг. Вовсе не костры горели слева от нас — вверх по склону.
Горел лес. И уйма народу пыталась остановить огонь — багровые всполохи пламени выхватывали из темноты цепочки людей, человек по двадцать-тридцать. Все они активно работали лопатами и мотыгами, очищая землю от сухой травы и кустарника, ставили заслон «низовому» огню. Ветер помогал им, он дул навстречу огню. Стучали топоры — на пути пожара валили деревья. Целая армия билась с огнем.
И немало народу бежало от него. Дорога впереди была загромождена повозками, арбами и телегами. На одних виднелся второпях набросанный, плохо закрепленный скарб, на других — таких, пожалуй, было много больше— теснились люди. Дети — все лет до десяти. Те, что постарше, были составной частью толпы, тесно сгрудившейся вокруг погруженных во мрак застопорившихся телег. И невозможно было рассмотреть их лица. Только пламя отражалось во множестве глаз. Эта толпа и была причиной того самого
