расти до его.
— Во-вторых? — спросила Энни.
— Во-вторых, я приехал сюда вовсе не для того, чтобы добить «шакала» — этот эпизод планировался не мной.
— Зато он мог оказаться последним для тебя.
— Да, — кивнул он. — Но теперь пора заняться своими делами. Не говоря о том, что завтра — помазание.
Женщина принялась нахлебывать суп, вливая в себя полными ложками, но по пути не теряя ни капли — с такой рукой только и стрелять.
— В грудях не печет? — поинтересовался Геральд. — Горячо ведь.
— Некоторые любят, — откликнулась она. — Опять же согреть некому.
— Да неужели? — засмеялся барон.
Рядом с ней было так легко, комфортно. Вот только забудет ли он когда-нибудь, как Энни глядела на него поверх прицела?
А она уже приканчивала свою порцию, намного обставив Геральда.
— Как зовут твоего сына? — неожиданно спросил он.
Вскинув на него глаза, женщина ответила:
— Никита.
— А почему ты уверена, что это твой ребенок?
Конечно, Энни поглядела на него, как на психа.
— Видишь ли, вчера я рыскал по архивам, — прибавил он. — Возникли некие подозрения… То есть кое-что я и раньше предполагал.
— Гарри, ты о чем?
— Ты ведь считаешь, что отец ребенка — Богомол?
— А кто еще? У меня тогда никого не было.
— Ты уверена?
— Милый, мне двадцать три года. А Никите пять лет. И я была девушкой строгих правил — Ульян стал у меня первым. И пару лет, пока занимался дрессурой, никого ко мне не подпускал.
— Бедная! — пробормотал он.
— Тебя это не убеждает, — заметила Энни. — И что же ты выкопал?
— У нашего друга, как ты знаешь, полно недостатков, — сказал барон. — Включая бесплодие.
— Что?
— Богомол от рождения бесплоден — тут и сомнений нет.
— Ты ведь не думаешь, что я лгу?
— Разумеется, я тебе верю — сейчас. Но ты же знаешь Богомола? С подчиненными он обращается без лишних церемоний, повязывая чем только можно. Великие цели, понимаешь ли, — тут не до людей!..
— По-твоему, в меня впрыснули чужое семя?
— Это был бы не худший вариант, — хмыкнул Геральд. — Учитывая, какой отец из Ульяна.
— Тогда что?
— Боюсь, Энни, в тебя внедрили чужую яйцеклетку, — сказал он. — Уже оплодотворенную.
— Гарри, это же бред!
— Почему? Конечно, дурновкусием отдает, но вполне в духе Богомола. А средств у него с избытком. Ты ведь рожала в Питомнике, под приглядом его команды? Затем Никиту отдали на попечение доброй тети, изредка дозволяя тебе навещать. Очень удобно, а? Для Ульяна.
Забыв о еде, Энни задумалась — надолго. Даже перестала следить за позой, странно переменившись: ее будто придавило изрядным весом. Украдкой Геральд вздохнул. Ему вовсе не хотелось добавлять сложности подружке.
— И кто, по-твоему, настоящая мать? — наконец спросила она, произнеся «настоящая» с явным усилием.
— Вот тут, honey, вправду начинается бред, — ответил барон. — Наш узел затягивается все туже. Через эту мать я вполне могу породниться с Шатуном, да и с тобой, получается, мы не чужие. Что ни говори, а вынашивание плода привнесло в ребенка и твои черты. Ведь ты любила его тогда?
— Очень! — вырвалось у Энни.
— А любовь рождает отклик — возможно, на генетическом уровне. Девять месяцев столь тесного общения… Если супруги со временем делаются похожими, то здесь этого не избежать и при желании.
— Значит, я могу считать Никиту своим сыном? — тихо осведомилась она. — Даже если предположить, что твои домыслы верны.
— Это не домыслы, Энни, — поправил Геральд. — Скорее гипотеза. А сына у тебя никто не отнимает. Хотя придется делиться — в том числе и с той, кто его растил. Ты ведь не захочешь вредить малышу, отнимая у него любящих? Вдобавок неизвестно, как это аукнется, — обычно такие ходы заводят в тупик.
— Хотела бы я знать, Гарри, — пробормотала женщина, — откуда в тебе берутся идеи?
— «Пепел Клааса стучит в мое сердце», — усмехнулся он. — А матрица Борислава — в голову. Как видно, через него и я оказался подключен к Космосу.
— Да ведь я тоже читала рукопись!..
— Но ты не знала Бура, как я. Вероятно, тут наложение. Эффект, конечно, странный. Почти всегда я и сам не знаю, когда вскочит в голову свежая идея.
— А что-нибудь поприятней в твою голову не вскакивало?.. Извини.
Поднявшись из-за стола, Энни скользнула к окну и застыла перед ним, глядя в начавшийся дождь.
— Не маячь, — негромко велел барон. — Забыла?
— Извини, — снова сказала она и, повернувшись, уселась на холодный пол, спиною к холодной стене.
— Ага, нам только простуды не хватало! — заметил Геральд. — Только, пожалуйста, не извиняйся больше, хорошо?
Молча женщина поднялась и стала механически раскладывать по тарелкам второе блюдо, ничуть не уступавшее первому. А на третье, как и положено, компот. И когда последний раз Геральда кормили домашним?
— Ты не задержишься после еды? — спросила Энни, снова подсев к столу. — Мне требуется подзарядка.
С сожалением он покачал головой: сроки и так поджимали. Но, конечно, задержался — тем более, последние пару дней явно не добирал до нормы. Из-за чехарды с Чертом, из-за ранения Энни — невзирая на ее заверения, что рана тут не помеха. Хотя порез впрямь заживал быстро. Господи, до чего же славно вновь ощутить на себе тяжесть Энни!.. к слову, вовсе не тяжелую… и встречать ее губы, настойчиво ищущие ласки. «Материализация чувственных идей», да?
И все-таки через час он уже катил на Горбунке по пустынным улицам, захваченных ливнем, оставив Энни нежиться в ванне. А поскольку в этой квартире прятаться было негде, положил пистолет поближе к ней.
О событиях прошлой ночи Геральд был наслышан, даже проглядел записи, присланные Шатуном. Здешняя ситуация делалась все занятней: к нелюдям местного разлива и чужеродным зверюгам теперь добавились настоящие пришельцы. И то, что для начала они саданули по здешней Пирамиде, в общем радует — пока взамен нее чужаки не выстроят свою. Но может, те и другие изнемогут в борьбе? Хочется верить.
Во всяком случае Алмазинскую конструкцию, еще вчера такую надежную, порушили крепко. Прежде тут все было отлажено: проклевывающихся уродов вылавливали, однако не истребляли и не убирали с глаз, а пристраивали к серьезному делу. Теперь же многие Хищники, лишившись Всадников, вновь вырвались на волю, примкнув к зверью, еще не охваченному порядком. И город оказался захваченным дикой стихией. Вдобавок им овладевал сумрак, а облачный слой сделался настолько плотным,
