недостаточно хороша?
— Это я… гм… недостоин такого выбора, — промямлил он. — Ладно, будешь меня облагораживать… насколько сможешь. И терпеть мою болтовню, раз нанялась. Вот только…
— Что?
— У тебя найдется что-нибудь поприличней твоей сбруи? Скромнее надо быть, милая… хотя бы на людях.
— Есть, есть, не бойся! В крайнем случае займу у Стрелка.
— Попросту говоря, разденешь его? — усмехнулся Светлан. — У парня ведь нет смены. А в твоих шмотках он будет смотреться странно.
— В самый раз, — пробурчала Лора. — По-моему, у него недобор… этого…
— Гормонов? — подсказал Светлан. — Просто он еще растет. Это вы… скороспелки. Кидаетесь в пучину прежде, чем оснаститесь как следует.
— Тебе что, не хватает моей оснастки?
— Я имел в виду внутреннюю.
Отмахнувшись от таких глупостей, она спросила:
— А сам-то как вырядишься? Вправду, что ли, напялишь рясу?
— И сандалии, — кивнул Светлан на рассроченный пакет. — Много ли надо божьему человеку? Чай, в паломничество иду — не на вечеринку. А по пути, — ухмыльнулся он, — буду проповедовать. Или я не… этот… не «святой чудодей»?
— Что-то ты мало смахиваешь на монаха, — заметила дева. — Сколько ни завешивайся.
— Верно, — согласился Светлан. — Одним переодеванием не обойтись.
— А что еще?
— Ну, во-первых, короля, как говорят, делает свита — то есть от тебя тоже кое-что зависит. Во- вторых, чтобы вжиться в роль, нужно сперва изменить внешность. А снаружи образ мало-помалу доберется и до нутра.
— Да что ты изменишь? — фыркнула она. — Нос, что ли, себе отрежешь?
— К чему такие крайности? Довольно будет обрить голову.
— Мало на свете бритоголовых разбойников?
— На Кавказе — едва не все. Но для Европы это нетипично.
— А ты что, европеец?
— Я космополит, — вздохнул Светлан, — но европейского розлива.
— Ладно, — сказала Лора, поднимаясь со шкуры. — Чего тянуть? Раз решил…
Скользнув к своему снаряжению, она извлекла оттуда длинный кинжал, заточенный не хуже бритвы. Надвинувшись на Светлана, остановилась. А тот тоже оцепенел, уставясь на воительницу, — в сочетании со смертоносным клинком девичья нагота завораживала, точно бездна.
— Ну? — спросила силачка. — Ты готов?
— Не боись, стриги! — подстегнул он. — Я ж не Самсон, чтоб дрожать за свои волосы.
Уж своим инструментом Лора владела не хуже любого парикмахера, а с этим делом управилась за минуту, будто уже имела опыт. Проведя ладонью по гладкому черепу, Светлан выдал фразу, загадочную для непосвященных:
— И пусть думают, будто я переел стероидов.
— Си-ир, да ты ли это? — воскликнула Жанна. — Теперь лишь бороду отпустить и — вылитый абрек!
— Серьезно? — спросил он. — Вообще, это не вполне то, к чему я стремился.
Вернувшись к шкуре, Лора вновь улеглась. И в этот миг их опять удостоила посещением демонесса, разом преобразив молчунью-диву в чудо запредельного обаяния, наполнив прекрасный сосуд не менее влекущим содержимым… хотя и слишком крепким для почти всех. Такой нектар на пользу лишь богам, а прочим — отрава. Вот как он действует на богатырей?
— Три грации, надо же, — молвила Джинна, поглядев на соседок. — И у каждой — свой стиль. Уж нас не спутаешь!
— Похоже, ты всегда являешься, когда опасность уже минула, — заметил Светлан.
— А это как в игре, — улыбнулась она. — Лучше не сохраняться во время заварушки — дождаться затишья. Иначе в такое влетишь!.. Все-таки я не настолько любопытна, чтобы стремиться испытать смерть.
Затем Джинна перевела взгляд на Артура, и ее улыбка сделалась… э-э… демонической, вот именно.
— Мой рыцарь, — промурлыкала она. — Соскучился?
Ну, началось! — подумал Светлан. Бедняга король. Впрочем, у каждого свой крест. А у меня их, кажись, даже несколько.
— Чем порадуешь на сей раз? — осведомился он. — Кроме себя, конечно.
Перевернувшись на спину, Джинна потянулась роскошным телом, нежась в теплых лучах, черпая полными горстями ощущения, с каждым посещением делавшиеся слаще. Сегодня она явно не спешила, а стало быть, Артуру наконец светило вкусить блаженства — понятное дело, неземного. Или лучше сказать «грозило хлебнуть»?
— Ты правильно делаешь, что отправляешься в Нордию, — сообщила демонесса. — Следующий узел завязывается как раз там.
— И что, опять потребуется разрубать?
— Не без этого, конечно, — подтвердила она. — Придется вновь браться за мечи. Но там может выйти забавно: с каждым вашим ударом будет становиться на одного живого больше.
— Загадками говоришь?
— Дорогуша, а чего ж ты ждал от демона?
— Я-то — ничего эдакого. Но вот один злосчастный король…
— За него не тревожься, — улыбнулась Джинна. — Уж он получит свое, и довольно скоро.
— Свое ли? — усомнился Светлан. — Впрочем, ему решать.
— Каждому — свой путь, — согласилась она. — И никто не знает, что в конце, — даже я. Живое не поддается прогнозам. А если поддается… значит, это не живое. Но вы-то — богатыри!
— Живее всех живых, еще бы, — хмыкнул он. — Сами не знаем, чего от себя ждать.
— А ты, вижу, решил попробовать себя в новой ипостаси?
— Святого духа, ага! — фыркнула Жанна. — Наш сир вообразил себя тихоней. Такое лишь в его голову могло прийти, а уж никак не в те, по которым он дубасил.
— От битья вообще ума не прибавляется, — кротко заметил Светлан. — Причем это относится к обеим сторонам. Чтоб заделаться магом, нужна отрешенность. От насилия, крови…
— От любви?
— Возможно, и от нее тоже. Не то чтобы я отказываюсь, — спохватился он. — Скажем, беру отпуск. А заодно испытаем чувства. Уж если любовь истинная…
— А ты сомневаешься?
— В себе — нет.
— Стало быть, в ней.
— Когда любят, доверяют во всем.
— А если она тоже… сомневается?
Притихнув, Лора навострила уши. А остальные делали вид, будто их нет тут. Кроме, разумеется, Джинны — вот демонессу такие перипетии притягивали. И разве только ее? Никому ж не интересны счастливые люди, у которых все устоялось, вошло в колею. О них даже книг не пишут — ну течет и течет. Но когда меж любящими разлад — тут и набегают зрители, спеша лицезреть чужие корчи. А главный восторг, как в боксерских матчах, вызывают нокаутирующие удары.
— Гордые вы оба слишком, — заявила Жанна. — Прямо не король с королевой, а… эти… небожители. Терпимее надо быть к себе, мой господин. Хоть ты богатырь, а нечего взваливать на себя лишнее!
— Вот такой я есть, — сказал Светлан. — В конце концов, может богатырь заняться
