которой так и хотелось съездить по растрепанному затылку. Но, поскольку Морган и так выглядел прилично стукнутым, да еще чем-то намного тяжелее моей руки, праведное негодование поворчало и уползло подальше в тень.
— Вот ты умеешь действовать по обстоятельствам? — горестно вопросил вдруг капитан Кейн куда-то в пространство.
Странный вопрос.
— Конечно. А что?
— И Джей умеет. Рэнди уж точно. И все умеют…
— А тебе-то что? Можно подумать, ты не умеешь!
— И я умею… Только обстоятельства, они…
Я не видел его лица, но казалось, он вот-вот заплачет. Слез я мог ожидать от Паркера, от Рэнди, который, чего уж там, любит иногда всплакнуть над чем-нибудь мелодраматическим, только Морган и слезы как-то не вязались друг с другом. Я успел увидеть на этом лице выражение разных чувств, от ярости до печали, и все же слез не было. Никогда. А сейчас мне подумалось, что, наберись я наглости или смелости повернуть его лицо к себе, и сделал бы новое открытие. Из жизни напарника.
— Обстоятельства, они иногда такого требуют…
Он все-таки убрался с моих коленей. И даже остался стоять на своих двоих, хотя и слегка пошатывался. И конечно, ни капли он не плакал. На нем вообще лица не было: какой-то эскиз. Набросок, а не лицо. И глаза глядели не просто жалобно, а умоляюще.
— Убей меня, а?
— Один выстрел. Всего один выстрел. Тебе же не будет жалко?
В юности я, признаться, не пренебрегал походами в школьный клуб, занимающийся постановкой всевозможных пьес, классических, современных, народных и прочих. В общем, драматическое искусство мне не чуждо, и при случае я сам активно трясу стариной в этом смысле, но Морган…
Он же вообще притворяться не умеет! Особенно в моем присутствии. Были попытки, конечно, пару раз, но закончилось все форменным позором. Разве только тогда, при той краткосрочной амнезии рядом со мной находился человек, о котором я не имел ни малейшего представления. Но сейчас-то он все прекрасно помнит и сознания не терял. Хотя в кабинет я не заглядывал, и утверждать наверняка…
Нет, баскетбольного мяча там точно не найдется. Максимум мяч для гольфа.
— Мо, или ты скажешь, что случилось, или я…
Он ссутулился еще больше, садясь на корточки, уткнул лицо в ладони, долго тер ими кожу, потом посмотрел на меня.
— Это ужасно, Амано.
— Да что именно ужасно?!
Я ждал какого-нибудь несусветного откровения, но то, что услышал…
— Барбара считает, что Адвенте нужна мать.
Нет, его точно надо треснуть. По лбу. По затылку. По заднице. Куда достану, везде треснуть. Я, можно сказать, чуть сам с ума не сошел, наблюдая все это представление, а оказывается, всего-то и случилось, что…
— Ты понимаешь, что это значит?
А скорбь-то какая в голосе!
— Обычные женские разговоры. Забей.
— Она хочет меня женить.
О, сколько трагизма! Кажется, знаю, кого можно рекомендовать на роль Гамлета. Хоть в малый, хоть в большой драматический бедлам.
— Ты разве плохо знаешь свою тетушку? Очередная шутка. Удачная, кстати, если посмотреть на тебя сейчас.
— Вот и ты все шутишь… — В тоне его голоса послышалось что-то новое. Похожее на злобу. — У человека беда, а он скалится…
— Человек над чужой бедой не скалится, — нравоучительно заметил я. — Если он человек.
— Слушай…
И тут он прыгнул. Ловко, как ни странно. И повис надо мной, опираясь на подлокотники кресла, как на брусья.
— А давай скажем Барбаре, что мы… это… того… а? И никакой жены мне не надо. Эд вообще будет только рада: ей тетушки за глаза хватает в качестве «женской руки» в доме.
— Что «мы» скажем? — переспросил я, чувствуя, как по спине, плотно прижатой к креслу, все же исхитрилась потечь струйка холодного пота.
— Что мы вместе. С тобой.
Его лицо приблизилось к моему на расстояние дюйма. Или даже меньше.
— Все ведь поверят. Спасибо Джею: расстарался…
Я не зажмуривался только потому, что это означало бы полную и безоговорочную капитуляцию под неожиданным натиском напарника. Не то чтобы он не был убедителен…
Ками! Да я сам сейчас поверил бы во все что угодно! Вот только проверять бы не решился.
— Это же ненадолго, до совершеннолетия Эд, не больше…
Да он вообще представляет себе, сколько это времени?!
Э…
Я и вправду об этом подумал?
Летел он красиво. Жаль, невысоко. И остановила его стена, правда, к ней Морган уже скорее подъезжал. По отменно начищенному полу.
— Не делай так больше. — Я бы встал из кресла, но ноги предательски дрожали. — Еще раз так сделаешь, убью.
В серых глазах было не прочитать ровным счетом ничего. Абсолютно.
— А что это мы тут рассиживаемся? — проворковала Барбара, появляясь в вестибюле. — Морган, встань сейчас же, не порти мне полировку.
Она повернулась в мою сторону и недоуменно спустила очки в черепаховой оправе на кончик своего пронырливого носа:
— Капитан Сэна, где вы потеряли свое лицо?
Отлично. Теперь не одно привидение в корпусе будет, а целых два. Скорбное и… злое.
— Ну же, расслабьтесь! Неделя была сложной, но зато закончилась приятным сюрпризом.
Да уж. О-го-го какой сюрпризище!
— Вот! — Мне на колени полетела папка, а ее сестра-близнец шлепнулась рядом с Морганом, так и не выполнившим приказа подняться. — Просто прелесть, а не задание! Всего-то и надо, что поприсутствовать при даче свидетельских показаний и осмотре места преступления.
— И ничего не надо делать? — Я с сомнением посмотрел на пластиковый переплет. — Зачем мы тогда там вообще нужны?
— Ну я же должна время от времени делать моим мальчикам подарки? — Барбара просияла хищной улыбкой. — Кража произошла не где-нибудь, а в… Знаете, такой крохотный домишко на пересечении Сотой и Тысячной?
Я снова потерял дар речи, уже второй раз за последние пять минут.
— Особняк Дюпре? Тот самый?!
— Именно!
Это действительно было подарком. Побывать в месте, где рождается мода чуть ли не всей галактики, и иметь возможность первыми увидеть… А почему только возможность, спрашивается? К нашим услугам весь дом, раз уж выписан ордер. И все же не помешает уточнить:
— А вы не перепутали даты, полковник?
— Какие даты? — недоуменно изогнулась бровь Барбары.
— До Рождества ведь еще далековато…
— Капитан, я не шучу. Но, если вы не в состоянии принять сей жест доброй воли… — Она сделала
