горизонте гнездились вчерашние грозовые тучи, но свежий холодный ветер гнал их все дальше на восток, расчищая небеса для неяркого северного солнца.
Кир курил одну за другой и думал, что если он будет курить все, также, не переставая, то из табачного дыма его сигарет образуется новая грозовая туча. Но этого не произошло — его мучительное ожидание подошло к концу, и у подъезда появилась тонкая фигурка Ангелины.
— Вы? Здесь? — она словно была не особенно удивленна, скорее раздражена, — что вам нужно?
Кир молчал, и они пошли вместе куда-то в сторону безлюдного в такой ранний час проспекта.
— Сигарету можно? — в конце концов попросила Ангелина, и Кир вежливо протянул ей из пачки, чиркнул зажигалкой.
— Не слишком горькие? — участливо спросил он.
— Едва ли есть что-то более горькое, чем жизнь, — усмехнулась женщина, и он отметил, что при всей ее изящности и утонченности курит она как мужчина — грубо, сжимая сигарету зубами, словно брезгуя прикоснуться к ней пальцами.
— Ну, может быть тебе купить другие… — предложил Кир, но Ангелина оборвала его, даже не дав договорить.
— Ненавижу дамские сигареты, — призналась она, — это какой-то бред. Курить вообще не женское дело.
— Почему ты так думаешь? — поинтересовался Кир, они дошли до бульвара, где на асфальте лежали листья, а в отдаленной его части какая-то оборванная нищенка доставала из урны жестяные пивные банки, чтобы их сдать.
— Мне так кажется, — поделилась Ангелина, и все-таки вернулась к теме, куда больше волновавшей ее, — вы ждали меня у подъезда, зачем?
— Хотел испытать удачу, — честно признался Кир.
— Едва ли встречу со мной можно назвать большой удачей, — усмехнулась Ангелина и внимательно посмотрела ему в глаза, — чего вы добиваетесь?
— Ничего.
— Карауля меня в пять утра у подъезда? — она нервно хохотнула, потушила окурок прямо о лавочку и попросила уже вторую, — вы, мой друг, заврались.
— Что преступного в том, чтобы караулить кого-то у подъезда? — нервно отшутился Кир, вдруг почувствовавший в ней упорство и агрессивность. Это определенно нравилось ему, но он еще не знал, с какой стороны к этому подступиться.
— Вы думаете, что я так легко брошусь в объятья первого встречного? — поинтересовалась Ангелина раздраженно и вдруг перестала держать себя в руках, — да за кого вы меня принимаете? За дешевую…
— Тс-с-с, — Кир приложил палец к ее губам, приказывая ей молчать, — зачем так грубо? Ты бы еще с кулаками на меня бросилась.
— А почему бы и нет? — сурово спросила Ангелина, сбросила его руку, отвернулась в сторону, заправив волосы за уши, чтобы не лезли в глаза, — я считаю себя вправе ударить человека, который хочет меня унизить…
— Геля, Геля, что ты! — всплеснул руками Кир, — кто говорит об унижении? Чем я тебя обидел?
— Хотя бы тем, что в ваших глазах я какая-то легкодоступная и легкомысленная женщина, — нехотя объяснила Ангелина, встала со скамейки и посмотрела на него сверху вниз.
— Это не так.
— Конечно, — буркнула она, сминая данную сигарету в пальцах и бросая ее на асфальт. Она выглядела очень разгневанной. На ее бледных щеках играл чувствительный румянец, от которого особенно сильно хотелось коснуться губами этой пленительной кожи. Но пока нельзя.
Кир тоже поднялся, сделал шаг к ней, чтобы быть достаточно близко, но на безопасном расстоянии.
— Поверь мне, — легко ухмыляясь, проговорил он, — если бы я хотел тебя соблазнить, это случилось бы еще той ночью, — блеф, глупый блеф. Будь на ее месте Наташа, это было бы так, но эта женщина действительно не была легкой добычей.
О Наташе ему думать совсем не хотелось. Потому что у Наташи была сестра… с большими и странными темно-серыми глазами и совсем детским таким смешным и в тоже время всегда недовольным лицом. Потому что рядом с этой девочкой даже Ангелина теряла значимость в его глазах. И она это заметила.
— Это ничего не меняет, — зло заявила она, — и оставьте меня в покое.
Ее каблуки резко застучали по асфальту, обходя глубокие лужи — единственное напоминание о вчерашнем дожде. Небо светлело и теряло свой нежно розовый цвет — становилось сначала каким-то зеленовато-желтым, а потом и вовсе голубым. На востоке медленно вставало тусклое белое солнце, лучи которого не грели и не обжигали, а всего лишь дарили безжалостный и холодный свет.
Кир смотрел ей в след, но ему хотелось крикнуть — да пошла ты к черту.
Да пошли вы все к черту.
Мне нужна только…
Вот и захлопнулась мышеловка.
Глава двенадцатая
— Ну, хоть кто-то может мне объяснить, что происходит? — у выхода из школы Наташу догнал Миша и как-то робко и рассеянно ухватил за руку. Наташа остановилась, посмотрела ему в глаза через его очки и прикусила губу, не зная, что ответить.
— Люся молчит, Таня и вовсе пропала… чую, что все не в порядке, — объяснился Миша, торопливо отпустил ее руку, словно постеснявшись своего поступка, и они пошли вместе к школьным воротам. Наташа отметила про себя, что ей очень непривычно идти домой без Люси, а еще, что у этих самых ворот все началось…
— Правильно чуешь, — согласилась Наташа, не умевшая лгать, но в тоже время не хотевшая говорить ему правду, — у Тани какие-то проблемы дома. Она уже два раза сбегала…
— Да, ее мама искала ее у нас, — подтвердил Миша, но он явно не был доволен таким ответом. В его светлых глазах читалась тревога, хотя он отчаянно старался замаскировать ее за какими-то другими эмоциями. Наташа была уверенна в том, что Мише нравится Таня, этим и объясняла все это. Он переживает — ведь она вдруг пропала, впрочем, раньше бывало, чтобы она исчезала, но не так надолго.
— Я не могу себе даже представить, что там происходит, — поделилась Наташа, мальчик только кивнул, чтобы поддержать разговор, он был занят своими мыслями, пожалуй, даже слишком. На нее он больше не смотрел.
Они дошли до автобусной остановки, и только тогда Миша опомнился и спросил:
— Куда это ты?
— У меня дела, — бросила Наташа, чтобы отмахнуться, он снова кивнул. До приезда автобуса они стояли молча, Наташа боялась, что он еще что-нибудь спросит и ей придется лгать. Только, когда девушка стала подниматься по ступенькам, Миша вдруг окликнул ее:
— Наташа…
— Да? — отозвалась она, но он вдруг покачал головой.
— Нет, ничего, — буркнул он, и, спрятав руки в карманы пошел в сторону своего дома, возвышавшегося среди остальных угрюмых пятиэтажек.
Наташа смотрела из окна автобуса как он идет, щурясь на солнце и опустив голову, и пыталась понять, что все это означало, но это волновало ее мало.
Она боялась, что забудет адрес. Она боялась, что перепутает или заблудиться.
Она боялась, что его просто не будет дома.
