с этой крошкой… Скорее бы!
Антонина отвела Люсю на кухню, а сама задержалась с ним в коридоре.
— У нее умерла сестра, — шепотом сказала она, — и ей очень тяжело… мы должны поддержать ее! Я постараюсь как можно больше быть с ней рядом… — Борис убить готов был Антонину за эти слова, но изобразил на своем лице сострадание, — но мне уже звонили с работы… — женщина приуныла, — и вам с Танюшей надо будет за ней ухаживать… Кстати! — опомнилась она, — где Таня?
— Ушла к каким-то друзьям, — недовольно сообщил Борис и они пошли на кухню к девочке, которая одиноко сидела на стуле, уставившись в одну точку. Она вообще понимает, где она, что с ней? Вид Люси говорил о том, что нет.
— У ее лучшей подруги такое горе, а она у друзей… Ну Татьяна… — вздохнула Антонина и поставила чайник.
— С ней что-то случилось, — заметил с деланным беспокойством Борис и сел на стул напротив Люси, продолжая внимательно изучать ее, — вдруг она попала к плохим людям? А может влюбилась?
— Хочу в это верить, — призналась Антонина и приобняла Люсю за плечи.
— Как ты, девочка моя? — заботливо спросила она, погладила ее по волосам очень нежно и осторожно. Люсе вспомнились давно оставшиеся в прошлом прикосновения матери, ее ласка и тепло и ей стало еще более тоскливо. С огромным трудом она заставила себя ответить тихим, охрипшим от слез голосом:
— Все хорошо… Спасибо…
«Какой ангельский голосок!» — подумал Борис. Этот голос подкинул дров в костер его желания, разгоравшегося все сильнее и сильнее. Эта девочка просто ангел, какое-то неземное чистое и эфемерное существо! Она как будто светится, очищенная ее страданиями, а эти серые глаза… Гневные дождливые небеса! Какое смирение, покорность и послушание в этом скорбящем лике… Не то, что эта маленькая дрянь Таня, вся прогнившая и утонувшая в пороке и тянущая его за собой. Искушение, которое столько лет маячит перед глазами, чтобы низвергнуть его в ад за неспособность противиться ему.
Но эта девочка… Этот ангел… Ее прислали сюда, чтобы излечить его, очистить, спасти от скверны, не так ли?
Она посланница небес, в этом не может быть сомнения.
Глава шестая
Наташа снилась ему каждую ночь. Наташа появлялась, стоило только ему закрыть глаза. Поэтому теперь Кир нашел для себя новое развлечение — он измерял количество ложек кофе, которые он клал в чашку, и проверял, сколько времени на этих ложках он сможет продержаться без сна. К концу вторых суток измученный организм все-таки взял свое, и он уснул прямо за столом, над пепельницей полной окурков и очередной опустевшей чашкой кофе.
Он снова гнался за ней под дождем, откуда-то зная, что все равно не сможет догнать, никогда не сможет, а лицо Наташи за мокрым стеклом расплывалось и стекало вниз дождевыми каплями. Ей было лет двенадцать, она была совсем ребенком с двумя пушистыми хвостиками и смеялась звонко и чисто, как смеются только дети. От одной мысли о близости с ней становилось тошно, а от осознания того, что это имело место быть, делалось еще и жутко.
К его счастью, кто-то оборвал эти душные бесконечные кошмары звонком в дверь. Кир чуть не разбил чашку, подвернувшуюся под руку и бросился к двери так, будто его посетил кто-то, кого он очень ждал.
Может быть Люся с ножом или пистолетом, чтобы закончить его мучения и потушить кровью огонь пылающей боли? А может быть призрак Наташи, чтобы забрать его с собой в царство вечного сна?
На пороге стояла девочка со светлыми крашеными волосами и кукольными глазами.
Откуда она знает адрес? — спросил он себя и тут же вспомнил, что сам оставил его ей вместе с телефоном, когда они курили у подъезда, после легкомысленного секса, за который ему было сейчас безумно стыдно.
— Ты похож на покойника, — заметила Джули, без приглашения проходя в квартиру, она протянула ему свое пальто и сбросила сапоги на тонких шпильках, мокрые от дождя. От нее пахло сигаретами, духами и каким-то дешевым некачественным алкоголем.
— Я тебе тут кое-что принесла, — сказала она, обняла его одной рукой, но тут же отстранилась, — у тебя такой вид, будто ты уже ширнулся чем-то посерьезнее…
«Ну да, ну да, — ответил он про себя, — девочкой Наташей, а потом еще девочкой Люсей. Кажется, это называется любовь. До сих пор не отойду». Улыбнуться у него не получилось, как и сказать это в слух.
— Вот, — Джули бегло поцеловала его в небритую щеку, оставив легкий слег помады, и извлекла из сумки пакет и бутылку какой-то дешевой водки, — будем тебя лечить.
Она прошла на кухню, бесшумно ступая ногами в легких чулках в сеточку по холодному полу, и водрузила все это на стол. Потом она по-хозяйски поискала в шкафах рюмки, поставила две на стол и уселась на один из стульев.
— Зачем ты пришла? — спросил он достаточно грубо, не задумываясь о том, что это может ее обидеть. Кир заторможено пошел следом, но остановился у входа в кухню, опершись на дверной косяк. В кармане была смятая пустая пачка от сигарет. Он разочарованно бросил ее на стол.
— Может быть, ты мне нравишься? — Джули подняла на него глаза, и сейчас в них вдруг мелькнуло что-то детское, чистое и невинное, что больно укололо его в сердце.
— Да ладно, — ухмыльнулся он, хотя как-то наигранно, и стал смотреть на дождь за окном, лишь бы не смотреть ей в глаза, — я такой старый…
— У меня бывали мужчины и старше, — пожала плечами Юля.
— Я алкоголик, сын алкоголика, — подумав, добавил он, она улыбнулась и в этой улыбке была даже какая-то искренность, — и закончу как он…
— Ты дурак, — заявила она, ничуть не смущаясь, — вот это правда, — открыла бутылку и заботливо разлила прозрачную жидкость по рюмкам.
А что будет, если сейчас заявится Ангелина?
Кир сел за стол напротив Джули и повертел рюмку в пальцах. Девушка уже успела немного отпить и теперь отлизывала губы и морщилась.
— У тебя кто-то умер? — спросила она.
— Почему ты так решила? — поинтересовался он.
— Рубашка черная, — ответила Юля, сделала еще пару глотков и как-то опасливо посмотрела на окно, за которым непрерывно шел дождь в слабом свете уличных фонарей. Немного пахло заливом, как будто он был совсем рядом. Выйти бы сейчас на берег…
— Может, я просто люблю черные рубашки, — беззаботно сказал Кир.
— Синяки под глазами и седину ты тоже, конечно, любишь? — взгляд, которым сейчас смотрела эта девочка был таким пронизывающим, что ему стало не по себе. Как будто она знала все. Как будто она знала что Наташу, про то как он привел ее сюда, про то, как легкомысленно хотел поиграть с ней, чтобы доказать себе что-то. Теперь Юля словно точно также играла с ним, прикидываясь наивной дурочкой. Зачем?
— Давай не чокаясь? — предложила она, — ведь правда кто-то умер?
— Да, — в конце концов сдался Кир. Они выпили не чокаясь.
— Не знаю кого, но помянули, — заключила Джули, — ну вот и хорошо. Ты мне не расскажешь?
— Нет, — разговаривать с ней по душам и откровенничать не входило в его планы, он вообще не думал, что после подъезда будет что-то еще, ему не хотелось ее видеть больше и уж тем более с ней пить.
— Хорошо, — кивнула девушка и указала на пакет с какой-то злой улыбкой, — угощайся, — налила еще водки и вынула из пакета что-то маленькое и скрученное из бумаги, какое-то жалкое подобие сигареты, закурила. Кухню наполнил странный непривычный ему запах — в нем было что-то изысканное, тонкое и восточное, напоминающее индийские благовония.
