таких же, как и он. И ей некуда будет убежать, скрыться и они будут делать с ней все, что захотят. Люся зажмурилась от ужаса и отвращения. Ей вдруг стало так чудовищно страшно, что она снова захотела стать маленькой девочкой и отказаться от всех своих хитроумных планов мести. Она убьет одного, но множество таких же, подобно клеткам раковой опухоли, вскочат на теле планеты и будут тянуться к ней своими грязными похотливыми руками, своими омерзительными мыслями.
Люся сползла на пол и снова заплакала, а потом каким-то немыслимым усилием воли заставила себя дойти до окна и распахнуть его настежь так, что снежинки полетели ей прямо в лицо, обжигая холодом разгоряченную кожу. Она зажмурилась и прошептала неслышно, почти не шевеля губами.
— Заберите меня к себе, мамочка, Наташенька… Мне здесь нечего делать без вас… Заберите…
Она легко взобралась на подоконник и выпрямилась в полный рост. Под ногами лежал заснеженный двор, утонувший в густых фиолетовых сумерках. Окна дома напротив горели тепло и приветливо. Люся прикрыла глаза и шагнула на встречу этим окнам, но кто-то из комнаты ухватил ее за ноги и затащил обратно, они повалились на пол. Борис оказался над ней и потряс ее за плечи, пытаясь привести в чувство. Люся была так испугана и смятена, что плохо понимала, что происходит. Сознание ее находилось там, на подоконнике, повисшее над ним в короткое мгновение полета, когда она должна была выпорхнуть и стать птицей под этим снегом. А тело ощущало чьи-то сначала осторожные, а потом более уверенные прикосновения. Пальцы скользнувшие по ее бедру под ткань юбки, горячее дыхание на шее, поцелуй горячих обветренных губ в мочку уха. Тесные объятия и край юбки, решительно ползущая вверх, повинуясь чьим-то пальцам. На минуту Люсе показалось, что это Кир, она испугалась, почувствовала волну ненависти, захлестнувшую ее и придавшую сил, вырвалась из-под этого человека, плохо понимая, что это Борис и бросилась в прихожую.
— Не трогай меня, ублюдок! — кричала она, — я убью тебя! Убью тебя за то, что ты сделал с ней! Это ты ее убил! Ты!
— Люся! Успокойся! — размыто и тихо, как из-под воды до нее донесся голос Бориса, но она никак не отреагировала на него. Торопливо она одела обувь, свое пальто, проверила есть ли в его карманах хоть какие-то деньги и выбежала прочь, уверенная в том, что покидает квартиру номер двадцать, на пятом этаже того дома, где из окон видно залив и чувствуется его дурманящий сладкий запах.
Глава восьмая
Из объятий безмятежного короткого сна Кира и Юлю вырвал звонок в дверь. Осознание того, что могла явиться Ангелина словно ошпарило их кипятком и в считанные минуты они оба вернули себе надлежащий вид.
К величайшему удивлению Кира, отправившегося открывать, на пороге стояла не старшая сестра Юли, а промокшие насквозь Владимир и какая-то незнакомая ему девочка. Она была маленькой и хрупкой, но у нее были слишком серьезные для ребенка глаза. Она смотрела очень воинственно, конечно не так агрессивно, как смотрела Люся в их редкие встречи, но, похоже ей уже успели рассказать все подробности его биографии.
— Здравствуй… — пробормотал Владимир слегка смущенно, — не разбудили?
— Нет, — по привычке соврал Кир, — что тебе… вам нужно?
— Это Таня, — сказал Владимир, кивком головы указав на свою спутницу, — а это Кир. Тане нужно где-то пожить какое-то время…
— А у меня тут ночлежка!? — ворчливо перебил Кир, — или приют, — в самый неподходящий момент из комнаты в кухню прошествовала уже полностью одетая, но все еще растрепанная Юля. Глаза на лице с размазанной косметикой смотрели сонно и потерянно, она взяла пакет со своими наркотиками, убрала их в сумку и стала одевать обувь, не обращая внимания на гостей.
— Ночлежка, — хмыкнул Владимир, заметив ее, — заткнись, — сказал он Киру, — Таня останется здесь. И если хоть волос с ее головы упадет…
— Я сама могу за себя постоять, — вмешалась девушка с большими миндалевидными глазами, так выделявшимися на этом детском лице своей неразделенной грустью. Владимир подтолкнул ее в темную прихожую и прошел следом.
Юля накинула пальто.
— Эй… постой… — Кир как-то рассеянно схватил ее за руку, но тут же разжал пальцы.
— Что тебе? — грубо спросила девушка, — я хочу убраться, пока сюда еще и Геля не явилась.
— Ничего, — упавшим голосом пробормотал Кир, хотя на самом деле про себя он радовался, что она уходит. И пусть уходит… пусть больше никогда не возвращается. Об этой ночи лучше забыть, слишком отвратительно, ужасно и грустно это было.
Он закрыл дверь и обернулся к Владимиру с Таней, которые уже успели снять верхнюю одежду и теперь смотрели друг на друга какими-то двусмысленными взглядами. Первым отвел глаза Владимир, отчего-то засмущавшись, тогда он заметил полупустую бутылку водки на кухне.
— Опять? — спросил он устало.
— Я же не в одиночестве пью, — отмахнулся Кир.
— Какая разница? Ты закончишь как отец… — напомнил Владимир, хотел сказать что-то еще, но Кир его оборвал на удивление бодрым голосом:
— Да скорее бы уже!
— Недоумок, — через стиснутые зубы прошептал его старый друг, — нельзя шутить с такими вещами!
— А я и не шучу, — беззаботно передернул плечами Кир и вернулся в прихожую. Он быстро одел пальто и обувь, и остановился на мгновение.
— Куда ты? — нервно поинтересовался Владимир.
— С моста прыгать, — буркнул Кир, но, заметив, как насторожился и позеленел друг, поспешил его успокоить, — за сигаретами.
Когда за ним закрылась дверь, Владимир устало опустился на стул и уронил голову на руки. Тем временем Таня отыскала чайник, наполнила его водой и поставила на плиту. Она задумчиво следила за синим газовым пламенем, танцевавшим на плите и оно отражалось в ее глазах множеством голубых отблесков.
— Я не так себе его представляла, — поделилась она, чтобы нарушить тишину, — он не производит впечатления ловеласа.
— Кир? — как-то потерянно откликнулся Владимир, — просто больше он не старается его производить… лучше бы старался, и то лучше, чем спиваться, — он бросил грустный взгляд на бутылку на столе.
— Отец был алкоголик? — легко догадалась Таня, вспомнив своего отца, который уже очень давно исчез из их с Антониной жизни. Выбор между ними и алкоголем был сделан в пользу последнего.
— Да, — кивнул Владимир, — у него был цирроз печени… но он умер не от этого, — в ответ на вопросительный взгляд Тани он пояснил, — он забил свою жену. А в тюрьме покончил с собой, наглотавшись пуговиц со своей пижамы.
— Я думаю, мы с Киром, найдем общий язык, — почему-то сказала Таня, но она скорее шутила, чем говорила серьезно, просто Владимир не понял ее юмора, многие люди его не понимали, а Таня удивлялась тому, что он у нее вообще есть. Он почему-то погрустнел и почувствовал что-то, смутно напоминающее ревность.
В город медленно вступала зима, окутывая его невыносимым пронизывающим холодом и своим белым дремотным саваном.
Кир сам и не заметил, как дошел до той самой автобусной остановки, где упустил Наташу. Он задумчиво остановился и закурил. Он как в детстве пытался поймать снежинки в ладони, но они таяли и оставляли мокрые следы на коже.
Ему показалось, что если бы сейчас лежал снег, все было бы куда проще. Снег располагает к быстрой
