Юрий Платонович Государев пришел на работу пораньше, к восьми сорока, и уже сидел в бывшем кабинете Голубева, когда к нему вошла Косова Ирина Валерьевна.
— Вас из прокуратуры спрашивают, соединить?
— Соедините, — нехотя сказал Государев, ибо все эти допросы были ему неприятны. Следователи то и дело выведывали у него всякого рода информацию, в том числе и неприятную, интимного характера, пытались ловить на слове, оскорбляя подозрениями. И вообще, не любил он милицию. И не только ее, но и все, что было связано с вершением законности и установлением правопорядка в обществе, будь то суды, прокуратура, службы контроля, и тому подобное! И хотя он, Государев Юрий Платонович, доживший до пятидесяти с лишним лет, ни разу не соприкасался со всем этим вплотную, интуитивно ощущал некую неприязнь и насилие, исходящую с этой стороны общественной жизни.
— Алло! Это Государев Юрий Платонович? — поинтересовался мужской, доселе неизвестный ему голос.
— Да, я слушаю!
— Вас беспокоит подполковник Вересков, ведущий расследование по убийству Голубева.
— Очень приятно, — вежливо ответил Государев, хоть ему хотелось сказать обратное.
— Юрий Платонович, я хотел сообщить Вам, что Мария Александровна Кружилина на работу сегодня не выйдет. Она арестована и подозревается в совершении преступления.
— Что? Что Вы сказали? Преступления в смысле… Вы насчет Алеши, то есть Алексея Витальевича?
— Именно так!
— Маша Кружилина, она что же… Она имеет отношение к его убийству?
— Успокойтесь, Юрий Платонович! Пожалуйста, успокойтесь. Я позвонил Вам только затем, чтобы вы ее нигде не разыскивали. А вообще, в интересах следствия, эту информацию пока прошу не распространять, пусть это останется между нами. А насчет Кружилиной временно что-нибудь придумайте. Ну, скажите, послали, мол, ее куда-нибудь, или заболела она. В общем, сами решите.
— Хорошо! — ответил взволнованный Государев и положил трубку.
Он нервно скрестил руки в 'замок', переваривая полученную информацию, а потом резко поднялся со своего места и направился в приемную.
— Ирина Валерьевна, я забыл вам сказать, что Маша сегодня на работу не выйдет. Она отпросилась у меня вчера. Ей срочно нужно было куда-то уехать на неделю.
— Хорошо! — сказала Косова, хоть немало и удивилась этому. — Интересно, почему Маша не поставила ее в известность, даже после того, как отпросилась у Государева? Позвонила бы по телефону, в конце концов! И потом, когда же она успела отпроситься у шефа, если они вчера вместе с ней ушли из офиса раньше его? Ну, разве что позвонила ему домой по телефону, — подумала секретарша, но спрашивать у Государева ничего не стала.
Он же, сообщив ей о Маше, повернулся и направился в кабинет. Однако не прошло и пяти минут, как он снова оттуда вышел. Ирина Валерьевна, взглянув на него, поняла, что он сильно взволнован.
— Надо же, как тяжело он каждый раз воспринимает этих следователей!
— Бураков у себя? — спросил у нее Государев.
— Пока нет! Думаю, он к десяти подойдет.
— Как появится, пусть зайдет ко мне!
— Хорошо, Юрий Платонович.
Бураков появился в приемной в половине одиннадцатого. Он поздоровался с Ириной Валерьевной и направился к себе.
— Олег Викторович, Вас Государев просил зайти. — Сообщила секретарша. И шепотом добавила.
— С утра ему из прокуратуры звонили.
— Ну и?
— Ни о чем не стала спрашивать, Олег Викторович! Он вышел из кабинета такой расстроенный, просто жуть!
— Ладно, — решил Бураков, — зайду к нему сразу. — А где Маша, она должна была с утра сделать мне несколько копий. — Поинтересовался он, глядя на пустующее место своей молодой любовницы.
— Ее, оказывается, Государев вчера отпустил аж на целую неделю. Куда-то уехать ей понадобилось срочно!
Бураков удивленно поднял брови, и ничего не сказав, направился к шефу.
— Здравствуй, Юра! — сказал он, входя в кабинет.
— Здравствуй! Проходи, присядь на минутку. — Ответил ему пасмурный Государев.
— Ты чего такой хмурый с утра?
— Да, вот, сижу весь в сомнении, думаю, сказать тебе или нет?
— Да, что случилось? — насторожился зам. — Говори уж, раз зацепил!
— Машу Кружилину вчера арестовали по подозрению в совершении преступления.
Бураков побледнел.
— Не может быть! — сказал он и нервно заерзал на стуле.
— Но, почему? Ах, да что же я глупости говорю!
— Олег, это секретная информация, ты уж, пожалуйста, никому ни, ни! — предупредил его Государев. — Меня попросили пока никому ничего не сообщать!
— Хорошо, Юра! Хорошо! И, что же они, еще никого не вызывали?
— А, что будут вызывать? — Государев сморщился.
— Как знать! — Бураков пожал плечами.
— Я почему тебе сказал-то…..
Бураков напряженно взглянул на шефа.
— Хотел узнать, что ты по этому поводу думаешь?
— А, что я могу думать? Ты просто ошарашил меня этой информацией!
— Вот и я хожу с утра ошарашенный! С какой стати эта девочка Маша может быть замешана в преступлении, если она лучшая подруга Лешиной дочери? Абсурд какой-то!
— Тебе как сообщили, что она замешена в преступлении, или совершила его? — поинтересовался Бураков тонкой деталью преподнесенной шефу информации, бледнея еще больше.
Государев задумался.
— Постой, как же он сказал?
— Кто?
— Руководитель расследования, подполковник Вересков. — Он сказал, что она подозревается в совершении преступления.
— То есть, еще ничего не доказано. — Констатировал Бураков.
— Вот и я думаю, может они ошибаются? А может, подставили девочку, им ведь, что? Давят на них со стороны Степаненко, они и ищут без вины виноватых.
— Ладно, Юра, посмотрим, чем все это закончится!
Бураков вышел из кабинета Государева не менее расстроенный, чем шеф, и Ирина Валерьевна, приготовившись спросить у него об утреннем звонке из прокуратуры, так и не задала свой вопрос. Зам. молча прошел в свой кабинет и хлопнул дверью, не сказав ей ни единого слова.
— Похоже, что-то случилось! — подумала Косова. — Может, напали на след, или подозревают кого-то конкретно? — и она, с холодком в груди снова вспомнила о том, что выходила из машины Голубева последней.
…Олег Викторович уселся за стол, и воспоминания вихрем налетели на его бедную голову.
Ему вспомнилось, как они с Машей сумели вырваться на целых три дня в подмосковье на лыжную турбазу. В это время были школьные каникулы, и Олег отправил Олю с Полиной в дом отдыха матери и ребенка под Звенигород, а потому был абсолютно свободен.
Машка здорово каталась на лыжах, даже лучше его, и он вновь поразился ее многогранным способностям.
— Откуда такой талант, Машенька? — крикнул он ей, летящей с крутой горы, вдогонку. И стараясь не ударить в грязь лицом перед любовницей, со страхом пустился вслед. Маша круто развернулась у основания
