горы, а он, не сумев этого сделать, упал прямо к ее ногам.
Маша рассмеялась весело, от души, и снежные хлопья, осыпавшие ее при падении Буракова, искрились на солнце в ее выпущенных из-под маленькой шапочки, черных волосах и на раскрасневшихся от ветра щеках! И она была так трогательно хороша в этот момент, что у Олега, глядя на нее, зашлось сердце.
— Какая же ты красавица! — восхищенно воскликнул он, и стал подниматься.
— Лежать! — прикрикнула на него Маша, и шутливо пригрозила лыжной палкой.
— Почему это? — вторил ее шутке Бураков.
— Раз ты припал к ногам красавицы, то жди ее дальнейшего повеления!
— Слушаюсь, любовь моя! — и Олег с удовольствием откинулся на спину, а в знак повиновения распростер руки.
— Иди ко мне, я хочу тебя поцеловать!
— Еще чего! Тут народу много! — застеснялась Маша. — Ладно, вставай, — и подала ему руку.
— Машунь, а правда, где ты так натренировалась?
— Сначала в школе на лыжной секции, а потом в институте пару лет занималась тем же.
— Только и всего?
— Ну да! Ты же сам знаешь, что я талантливая. — Маша тяжело вздохнула.
— Что такое? Машунь, а?
— Да, вот, подумалось, сколько же еще этой талантливой и красивой прозябать в секретарях? От того и загрустилось. Может, ты дашь мне ответ на этот каверзный вопрос, коммерческий зам 'Химпласта', а?
— Да, Маш, тяжелый вопрос! Но твои претензионные намеки совершенно безосновательны. Я бы мог рекомендовать тебя куда угодно, но Голубев ведь совсем не прислушивается к моему мнению! Мои советы по поводу специалистов для него как об стенку горох! Ты же знаешь, что он по этим вопросам сам с усам! Ни Государев, ни Георгиев, ни я ему не советчики.
— Маш, ну, что ты загрустила-то? Посмотри, какая погода! Солнышко! А давай в ресторанчик закатимся, в тот, у дороги? 'Охотничий домик', помнишь, там еще какие-то чучела у входа стоят.
— Закатимся, Бураков, закатимся! — Мария снова вздохнула. — Легко же ты хочешь от меня отделаться!
— Машунь, ну ты что, в самом деле, а? Взъелась не на шутку! Господи! Да, будь я шефом 'Химпласта', хоть на день, хоть на час, ты же знаешь, я бы сделал для тебя все, что хочешь!
— Правда?
— Конечно, правда! — и Олег поцеловал ее в мокрую щеку.
— А что бы ты сделал? — не унималась Маша.
Бураков сморщился.
— Ну, зачем мечтать о несбыточном?
— Ничего, в моем положении как раз только помечтать и остается. — Маша дернула его за рукав. — Давай, помечтаем немного, глядишь, у меня и настроение поднимется!
— Ну, что ж, идет! Прежде всего, я бы предложил тебе на выбор любую должность, которая тебе самой нравится. Ну, подучил бы немного на соответствующих курсах, и нате Вам, пожалуйста, Мария Александровна!
— А еще?
И тут Бураков посмотрел на нее вполне серьезно.
— Знаешь, Маш, если честно, вот сейчас, в настоящее время, у нас идут крутые завязки с немцами. Намечается много разных путей, а совсем недавно они предложили даже частичное слияние.
— Ну, а мы, что же, согласились?
— Нет! Пока еще нет! И вообще, я думаю, Голубев на это не решится!
— Почему?
— Дрейфит он! Дрейфит, понимаешь!
— А ты как считаешь, стоящее это дело или нет?
— Я? Да я не глядя пошел бы на это! Голубев, — он консерватор, а потому через чур осторожничает временами. Он, Машенька, как бы тебе это сказать?! Он не является человеком нашего времени, когда при первом удобном случае нужно браться за любое, даже самое авантюрное дело! А тут! Такая маза ему в руки плывет, а он еще раздумывает!
— И что же немцы?
— А что? — ждут ответа, ведь он не говорит им ни да, ни нет! Они, правда, и сами пока еще не готовы к этому, но планы разрабатывают!
— А если он откажется, что тогда?
— Ничего, будем сотрудничать по — мелкому, как всегда!
— И когда же они рассчитывают получить ответ?
— Думаю, через полгода, или месяцев через восемь! Мы с Егором Георгиевым совсем скоро отправляемся туда в командировку, именно по этому вопросу.
Маша хитро улыбнулась, и чмокнула его в щеку.
— Мечты продолжаются! — весело сказала она. — И что бы я, твоя любовница, Маша Кружилина, получила в случае слияния 'Химпласта' с немецкой фирмой, если бы ты был шефом?
— О, Машка! Ты даже не представляешь, какие возможности могли бы для тебя открыться!
— И какие же?
— Ну, прежде всего я бы отправил тебя в Германию, — учиться, учиться и учиться! — с твоей головкой это вполне реально! А потом…..
— Что? — заинтриговано спросила у него Маша.
— А потом я бы сделал тебя представителем 'Химпласта', там, у них!
— Меня, не Георгиева? — удивилась Маша. — И Государев позволил бы тебе?
— Мы же мечтаем, Маш, и вообще, при чем тут Государев, если мы с тобой рассматриваем сейчас меня в роли генерального?
— Ах, ну да, я же совсем забыла! — улыбнулась ему Маша.
— Мне, конечно, было бы жаль с тобой расставаться, но, чего не сделаешь ради счастья любимой! Представляешь, Машка! Идешь ты по Дрездену, вся из себя красивая, прогуливаешься, так сказать после работы, отпустив шофера своей новенькой БМВ.
— Почему? Я же люблю ездить на шикарных машинах!
— Ну, тебе это уже порядком поднадоело, и ты решила пройтись по городу, чтобы пофлиртовать с дрезденскими зеваками. И вдруг подкатывает к тебе этакий крутой мен. — Фрау, гутен абенд! — улыбается он и пытается завязать с тобой знакомство.
— И я, конечно, ему отказываю, потому, что жду, не дождусь, когда ты приедешь ко мне из Москвы в командировку.
— Ну да, что-то в этом роде! — согласился Олег.
Маша рассмеялась, и на этом их мечты прекратились потому, что они дошли до пункта проката и, остановившись перед дверью, принялись счищать с лыж снег.
Однако после этого Машу часто стали интересовать 'немецкие дела' и она расспрашивала о них Буракова. Однажды, после таких разговоров, она поинтересовалась вдруг.
— Олежек, а если что-то случиться с Голубевым, кто станет руководить фирмой?
Олег удивленно на нее взглянул.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, мало ли, попал же он однажды в аварию, а она ведь могла закончиться и по — другому!
— Подожди, подожди, Маш, а почему ты вдруг об этом спросила?
— Не вдруг! Я сегодня аварию видела по пути на работу со смертельным исходом пассажира, сидящего рядом с водителем.
— Но авария может произойти с кем угодно, при чем здесь Голубев?
— Так, пришло в голову, да и все. Он же мой шеф, и я задумалась, — чего случись, что с нами всеми будет?
