выпустила из рук она только старые акварельные краски Кати, валявшиеся уже давно без дела. Мила вспомнила, что когда-то давно у нее тоже были и краски и карандаши, она гордилась ими и мечтала стать художницей. Людям нравились ее работы, не смотря на их мрачность, было в них что-то притягивающее и щекочущее нервы. Ей пророчили большое будущее. Оно было бы возможно, будь в ней хоть чуть-чуть упорства и самоуверенности. Как сложилась бы ее жизнь тогда?
Она бы стала художницей, не подхватила бы воспаление легких в двадцать лет, не встретила бы Андрея, не встретила бы Илью… Или встретила бы Андрея в его квартире, на одном из сборищ «богемной» молодежи, которые он раньше устраивал. Она бы не за что не обратила на него внимания, сочла скучным и посредственным, общалась бы только формально, не перебросившись и парой фраз. Она бы никогда не вышла бы за него замуж, у них никогда бы не родилась Катя.
Такой исход не устраивал Милу, потому что в ее жизни было только двое людей, наполнявших ее хоть каким-то смыслом. Этими людьми были Илья и Катя.
Если бы ее мечта сбылась, их бы никогда не было в ее судьбе, все было бы бессмысленно и бесполезно, еще более безысходно, чем сейчас. Ведь она счастлива теперь, по-настоящему! У нее есть прелестная дочь, которая растет и познает мир на ее глазах. Где-то на другом конце города, в маленькой однокомнатной квартире, среди книг на разных языках, всех размеров и видов, живет ее белокурый ангел. Уже одного только их присутствия в этом мире достаточно, чтобы все оправдать!
Мила хотела попробовать порисовать, но что-то ее остановило. Она убрала краски на место, до лучших времен, сомневаясь, что эти «лучшие времена» когда-нибудь наступят.
Девушка и сама не поняла, как у нее в руках оказался телефон. Пальцы уже набирали знакомый до боли номер.
«Он возьмет трубку и я тут же положу…» — сказала себе Мила, пытаясь оправдаться, — «я только голос его услышу, узнаю, что с ним в порядке…»
Ответом ей были только долгие гудки.
Первый в этом году ливень смывал с асфальта остатки грязного, скомканного снега. Наблюдая за тем, как капли монотонно сползают по стеклу, Мила вспоминала минувшую осень. Только сейчас она вдруг опомнилась и поняла, что так и не забрала у Ильи зонт. Тот самый зонт, который она отдала ему в день встречи выпускников, холодным сентябрьским днем. С этого момента прошли целые вечности времени, навсегда разрубившие жизнь Милы на две половины, как это обычно бывает, до и после.
Из-за дождя девушка впала в тоскливое, меланхолическое настроение. Дождь навеивал ей мысли о смерти, возвращая ее на много лет назад, в свои подростковые годы, и поэтому она с нетерпением ждала возвращения Андрея.
Ложь стала привычным делом. Мила хорошо натренировалась в этом мастерстве, и притворство стало даваться ей легко. Она оправдывала себя тем, что порой правда причиняет куда больше боли, чем обман.
Звонок в дверь заставил Милу ободриться и ожить, она радостно побежала в прихожую. Может быть, она больше не любила Андрея, но она научилась мириться с этим, подменяя любовь привязанностью и привычкой.
Мужчина вошел в прихожую тяжелым шагом, с опущенной головой. Мила сразу же догадалась, что что-то случилось.
— Андрей… — робко начала она, тронув его за рукав промокшей куртки. Он заторможено кивнул, его темные глаза были подернуты какой-то мутной пленкой. — Что случилось? Скажи мне, пожалуйста! — неужели что-то с Катей? Или с Еленой Ивановной? Или с родителями Андрея, уехавшими в Штаты? Мила сразу же навыдумывала себе множество страшных кровавых картин.
— Да, сейчас, — пообещал Андрей.
Он проводил девушку на кухню и усадил на стул.
— Я подумал, что нечестно будет скрывать это от тебя… — наконец-то заговорил мужчина, стал шарить по ящикам кухонного шкафа в поисках сигарет, но так и не отыскал их, — поэтому мне придется сказать тебе кое-что…
— Что? Что же? — взволнованно откликнулась Мила.
Андрей прошелся круг по кухне, а потом присел перед ней на колени и, взяв ее в руки свои, внимательно посмотрел ей в лицо.
— Говори же, — взмолилась девушка, — что-то с мамой?
— Нет, — покачал головой Андрей.
— Что же, что?
— Илья умер.
Эти слова повисли в воздухе, как эхо от выстрела. Они растаяли в тишине, а после их стал бесконечно повторять на все голоса монотонный шепот дождя. Мила была настолько ошарашена, что не смогла сразу вникнуть в их смысл.
— Как… — обронила она зачем-то.
— Он покончил с собой.
Мила вырвала свои руки, вскочила и отошла к окну. Ее трясло, по всему ее телу прокатывались судороги, как при приступе эпилепсии. В голове у нее творилось что-то неимоверное, все мысли слились в какофонию. Только стук сердца — равномерный, четкий и быстрый барабанной дробью отдавал в уши.
— Этого не может быть. Это не правда, — уверенно сказала девушка. Андрей страдальчески посмотрел на нее.
— Нет… — вздохнул он, — мне очень жаль, но это правда… Я говорил с его матерью, она убита горем…
Мила стояла неподвижно, как изваяние.
«Зачем? Зачем ты сделал это?» — думала она, хотя прекрасно знала ответ. Теперь ей открылась правда, но эта правда обошлась слишком дорого.
Что было бы, если бы она не солгала той ночью? Если бы один из них не испугался искренности и обнажил свою душу?
Девушка вдруг решительной походкой направилась прочь с кухни. Андрей бросился за ней, его пугало ее внешнее спокойствие, он догадывался, что под ним скрываются целая буря эмоций и океан неразделенной боли.
— Куда ты?
— Мне нужно, — отмахнулась Мила, схватила с крючка ключи от машины. Автомобилем они пользовались редко, только когда находили в себе силы посетить покосившийся деревенский домик, принадлежавший бабушке и дедушке Андрея.
Мила на мгновение застыла, а после начала биться и кричать. Мужчина попытался сдержать ее, успокоить, но его хрупкая маленькая жена оказалась намного изворотливее, и каким-то образом смогла выскользнуть из его рук.
— Люся, пожалуйста, стой… — взмолился Андрей. Мила уже бежала вниз по ступенькам в подъезде, босиком, в домашней одежде, с растрепанными, как у ведьмы волосами. Андрей понимал, что ей ничего не стоит сейчас сотворить с собой что-нибудь ужасное и ее нужно во чтобы то ни стало остановить.
— Оставь меня! — заорала она, — я хочу умереть! Ты не помешаешь мне! Никто не помешает!
Мила выскочила на улицу и подставила лицо свинцовым небесам, позволив каплям дождя смешаться со слезами. Она вдохнула полные легкие влажного воздуха и закричала дико и отчаянно, уже не по- человечески, а скорее по-звериному.
История четвертая
Богдан
