— Тогда можем приступать? Мне отпущено не так много времени, чтобы я тратил его на пустые разговоры, но если желаете, можем прежде и поговорить.
Поговорить? О чем? Обсудить стоящие на дворе погоды? Мне ведь тоже лучше поторопиться: матушка будет волноваться, если скорейшим образом не вернусь домой. Но не ранее, чем по окончании удачной охоты за вином.
— Не смею вас задерживать, heve. Что желаете написать?
— Я продиктую, если вы не против.
— Разумеется.
Обмакиваю кончик пера в чернила.
— Есть пожелания к размеру букв и прочему?
— Пожалуй, нет. Меня устроит любое начертание, главное ведь не форма, а содержание, не правда ли?
Пожимаю плечами.
— Как вам будет угодно.
— Хорошо, приступим!
Он помолчал, потом заговорил совсем другим голосом: нараспев, медленно, почти торжественно:
— Судьба мира складывается из судеб людей, как море — из капель, а гора — из песчинок. Для времени жизнь человека лишь короткий шаг по пути из прошлого в будущее, и таких шагов было и еще будет сделано немало. Но каждый из нас должен занять предписанное богами место, дабы мир продолжал существовать, а время не останавливалось. Можно бежать своего предназначения, но оно все равно настигает и заставляет принять себя. Кто-то идет впереди, кто-то защищает спины: каждому найдется своя доля. Можно быть клинком, несущим на острие смерть, можно быть щитом, отводящим удар, а можно быть разумом, подсказывающим, как избежать сражения. Беречь, не проливая крови, тяжелый труд, но тем он и почетнее. Слово, изреченное Последним голосом, не равно своей силой ни клинку, ни щиту, ни закону, но должно быть изречено. Да будет оно вложено в уста…
Пауза. Поднимаю глаза от пергамента и встречаюсь взглядом со стариком.
— А теперь, юноша, извольте написать свое имя.
— Что означает это представление?
— Разве оно плохо разыграно? — Улыбаются пронзительно-голубые глаза.
— Разыграно хорошо, спору нет. Но зачем?
— А как иначе можно было подвести вас к составлению сей бумаги? Мне несказанно повезло, что вы не чужды писарского искусства: в противном случае пришлось бы здорово поломать голову!
— Вы не ответили.
— Вам так уж необходим мой ответ? Вы и сами все великолепно поняли. Разве нет?
— Я понял только, что меня вынуждают подписаться под весьма странными изречениями.
— Они не такие уж и странные, — обиделся старичок. — Просто старые, а в старину, знаете ли, обожали высокопарный слог.
— Это не единственная их странность.
— Согласен. Так вы пишете свое имя?
— С какой стати?
Дедушка Йе задумчиво сцепил пальцы в замок:
— Человеку предлагают великую честь, а он отказывается…
— Честь? Сказали бы: великую головную боль, были бы правдивее!
Голубые глаза заинтересованно сверкнули:
— Вам что-то известно о Последнем голосе Круга?
— Да. Немного, но достаточно, чтобы понимать: мне ЭТО не нужно.
— Вам? Скорее всего. А вот всем остальным…
— Кому еще?
— Вы их знаете, юноша, всех троих. Смею думать, времени встреч было довольно, чтобы узнать о них главное. Неужели вы не видите: в вашей помощи нуждаются.
— Это не повод.
— Это причина. Считаете ее глупой и мелкой?
Конечно, нет. Я стараюсь не отказывать просящим. Вернее, у меня редко получается отказать. Почти никогда. Но разве это облегчает мою жизнь?
— Хотите вынудить меня?
Старичок покачал головой:
— Если бы хотел, давно получил бы вашу подпись. Хитростью, уговорами, силой. Да мало ли как? Есть способы, знаете ли… К тому же, ваше упорство не имеет значения: все давно уже решено.
Почему его слова не вызывают у меня протеста? Почему мне кажется: знаю то же, что и он? Сражение на игровом поле завершено. Результат известен. Но как же не хочется поднимать стаканчик над сукном!
— Решено?
— Тот миг, когда вы выиграли последнюю партию игры. Помните? Он все и решил.
— Но каким образом?
— Раз в год старшины Подворий собираются вместе, дабы распределить права и обязанности среди участников Круга, и бросают своего рода жребий. Играют в кости. Кто выходит первый, назначается Первым голосом, последний, соответственно, Последним.
— Дурацкий обычай.
— Не слишком умный, вы правы. Зато мудрый: позволяет каждому примерить на себя разные роли.
Я вспомнил игроков и усмехнулся:
— Могу поспорить, Миллин всегда выходила первой.
— Да. И сие обстоятельство меня не огорчает: девочка вполне подходит на роль Первого голоса. Но Последним вечно норовил оказаться Вехан, вот кто совсем не годится для подобного дела.
— А я здесь при чем?
Губы старичка тронула благодушная улыбка:
— При всем. Вы подвернулись, как нельзя кстати. Конечно, Вехану не следовало вводить вас в игру, но в кои-то веки старшина погонщиков сделал разумный и полезный поступок, позволивший Кругу обрести истинный Последний голос.
— Истинный? Значит ли это…
— Больше нет нужды бросать кости. Пока вы живы, Круг замкнут и нерушим.
С нажимом повторяю:
— Пока жив. Между прочим, ваши подопечные прилагали усилия, чтобы…
— Знаю, знаю! — Он замахал руками. — Глупые дети! Испугались и решили вернуть все вспять.
— Им это почти удалось.
— Но тем не менее, приговор отменен, а вы сидите здесь, передо мной, живой и невредимый.
— Чужими заслугами.
— Какая разница? Если вы не можете сами решить задачу, а рядом есть кто-то посметливее вас, что мешает воспользоваться его помощью?
— Но разве это не говорит о…
— Вашей несостоятельности? Ничуточки! К тому же… Вы ведь согласны, только не хотите признаваться. Не так ли?
Согласен? Какая чушь! Впрочем… Старик прав: надо было сразу встать и уйти, как только понял, куда повернула дорога. Но нет, промедлил, решил потянуть время. Зачем, спрашивается? Наверное, чтобы выторговать лучшие условия. И возможно, у меня получится.
— Почему вы так уверены в моем согласии?
— Потому что вы относитесь к тому редкому типу людей, которые, будучи назначенными следить за сохранением порядка, не оставляют свой пост ни на минуту. А еще вы умеете находить уязвимые места.
То бишь, изъяны. Зерна Хаоса. Не столько умею, впрочем, сколько страдаю от этого свойства.
