континентов предстояло остановить боевые действия, пойти на временное перемирие и готовиться к возвращению на родину.
Когда рыжий верзила вернулся к разговору с Виктором, тот поинтересовался:
— Вдруг некоторые не пожелают остановить атаки своих подразделений? Войдут в азарт наступлений, грабежа и собирательства трофеев и…
— Ха! Ты плохо знаешь наших людей, — признался самозванец. — Это для того чтобы собрать их на войну, мне следовало рвать глотку и прилагать все свои мыслимые и немыслимые таланты. А вот ради отступления они готовы сорваться с места только по одному моему слову. Еще и друг друга затопчут от усердия. И что делать? Ну вот не любят они воевать, и все тут! Если бы я тут не показался, то сбежали бы со Шлема позорно и бестолково… Вояки! Тьфу!
— Никак твоей армии сбегать нельзя, — вздохнул Менгарец. — Только вот так, организованно, собранно, всеми силами отступить. Мне очень пригодится значительная задержка армии нашего пока общего противника на побережье. Пусть у короля Здорна останется в памяти ощущение вашей силы и осознание доброй воли. Дескать, лучше с «болотниками» больше не связываться. Да и в последующем наш общий союз будет весомым предупреждением для любого агрессора. И совсем необязательно потенциальным врагам знать о слабых сторонах твоего воинства. Пусть думают, что они непобедимы.
Рыжий детина на этот раз улыбнулся, словно счастливый ребенок:
— Ну после такого планомерного отхода и я так думать стану.
Но вскоре его лицо опять стало озабоченным:
— Между прочим, я так и не понял некоторых нюансов из твоих обещаний: если омолодить можно любого человека, то как это будет выглядеть с моим отцом?
— А что с ним особенного?
— Ему уже скоро восемьдесят лет. Больше года лежит с частичным параличом тела, говорит с большим трудом, но умудряется еще вести дела нашего королевства.
Виктор подвигал бровями, подсчитывая, затем озадаченно хмыкнул:
— Честно говоря, в таком тяжелом состоянии надеяться на большое чудо не стоит. Все-таки смертельное старение в своей последней фазе не излечивается моими приспособлениями. Но десяток лет твой отец запросто проведет в подвижном и нормальном состоянии.
— Десять лет?! — Глаза Уйдано стали как блюдца.
— А потом и еще одно омоложение можно будет пройти. Но вот уже оно, скорее всего, будет последним и больше чем пять лет жизни твоему отцу не прибавит.
— Еще пять?! Вот это да! Я готов на любых условиях заключать любые союзы только лишь за исполнение последнего желания моего батюшки: пройтись еще хоть раз своими ногами по королевскому саду… Ты знаешь, какой у нас сад! Лучшего нет во всем мире! Я тебе его покажу!..
— Постой, не слишком ли ты рано радуешься? — осадил Виктор нового союзника. — Твоего отца еще надо вначале доставить в Шулпу, дорога ведь дальняя, нелегкая…
— О! Ты не знаешь нашего великого короля! — продолжал радоваться тридцатишестилетний мужчина, встряхивая рыжими кудрями до лопаток. — Если он узнает про возможность омолодиться и встать на ноги, то любое путешествие переживет. Хотя… поторопиться не помешает…
Монах Менгарец покладисто кивнул:
— Вот и договорились: прибудешь в Шулпу первым почетным гостем со всем своим представительством. А за отцом можешь уже отправлять гонцов. Тоже будет первым омоложенным.
Глава тридцать пятая
ТАЙНЫ КОЛОНИСТОВ
К берегу, откуда вел путь к Четырем Холмам, эскадра подошла ближе к вечеру. Но, невзирая на приближающиеся сумерки, Менгарец попросил орлов провести высадку на берег небольшого отряда со всем необходимым багажом немедленно.
— Мы и так прекрасно выспались, — пояснял он адмиралу Ньюцигену свою поспешность. — Так зачем даром время терять. И в этих районах никто ночами не путешествует, да и днем двигаются лишь по тракту.
— Мало ли как обстановка изменилась за последние дни, — переживал Стэр. — Войска во все стороны движутся разъезды. Война все-таки.
— Ну и что? Мурчачо и Ураган наш маршрут с неба внимательно просмотрели: никаких значительных соединений. Возле холмов — тоже пусто. В крайнем случае у нас все гербовые бумаги на отряд вместе с подорожной имеются, идеальные — комар носа не подточит.
Виктор проводил взглядом очередную лошадь, которую на широких ремнях Мурчачо транспортировал к берегу, а потом указал рукой на участок берега, скрытый густой тенью: — Да и вся эскадра вон в том мелководном заливчике легко поместится. Соли вам на ночь должно хватить для отпугивания кашьюри, а к следующему вечеру мы, может, и вернемся.
Он прекрасно понимал, насколько затяжным может получиться исследование разбитого истребителя, да еще в таких громоздких костюмах повышенной защиты, поэтому прикидывал время возвращения с большим запасом.
Оказавшись на берегу и взобравшись в седло, инопланетянин оглядел свое воинство в количестве пятнадцати всадников, порадовался бравому виду персональных оруженосцев и первым отправил коня в галоп. Стемнело довольно быстро, но все расчеты на малочисленность здешних путешественников оказались верными. Ни когда пересекали основной тракт, ни на всем остальном пути в этот раз не встретилось ничего подозрительного. Несколько одиночных путников да парочка небольших групп в расчет не принимались. О нескольких крестьянских повозках вообще упоминать не стоило. Так что через несколько часов движения отряд оказался в нужном месте.
Трава там росла вполне приличная, а прибор если и показывал наличие некоторого радиационного уровня, то не превышающего безопасные нормы. Здесь опасность никому не грозила, зато мешала другая проблема: слишком далеко идти пешком до саркофага. Если в легких костюмах это сделать было просто, то в тяжеленных и громоздких — проблематично. Как по усилиям, так и по времени. Поэтому еще заранее Виктор решил пожертвовать двумя лошадьми, которые доставят его с помощником к самим воротам саркофага. Как ни жалко было животных, но в данном случае следовало пожертвовать меньшим, чтобы потом не плакаться о большем.
Для обратной дороги оговорили определенный сигнал, по которому один из помощников, облаченный в легкий костюм, доставит вторую пару лошадей непосредственно к холмам. В крайнем случае если будет повторный сигнал, то опять-таки к самым воротам подъедет.
Самым сложным на начальной стадии всей операции оказался момент схождения в громоздких и тяжеленных костюмах на землю. В седло-то исследователям помогли подняться, а вот самостоятельно слезть оказалось многократно трудней. Пришлось Виктору цепляться руками за выступающую арматуру стены, затем понукать лошадь отойти, и только таким способом он спешился сам, а потом помог своему помощнику.
Разблокировка как первых, так и вторых ворот на этот раз прошла в считаные минуты, и вот уже два облаченных в скафандры наивысшей защиты человека непосредственно на самом месте катастрофы. Причем видом обломков поразился не только соратник Менгарца, не сдерживающийся от междометий типа «Ого!», «Ух!» и «Сколько тут металла!», но и сам Менгарец. Несколько крупных частей космического истребителя громоздились неправильной кучей. Скорее всего, их после падения просто поспешно стащили роботы, а потом закидали со всех сторон и сверху более мелкими обломками. Почти сразу представитель большого космоса решил, что с истребителем произошла не какая-то банальная авария или он рухнул вниз вследствие небрежности пилота. Здесь однозначно попахивало либо диверсией, либо прямым попаданием в цель мощной космической ракеты. Но, судя по специфическим разрывам основного корпуса, скорее всего, следовало склоняться к версии о внутреннем взрыве. То есть кто-то из колонистов банально избавился то ли от лишних ртов, то ли от лишних свидетелей. А может, и еще какие-то конъюнктурные соображения
