При выезде из рощицы на своего коня заскочил Бароч, нервно при этом поглядывая то на небо, то на тракт.
– Если прямо сейчас начнется погоня – враз накроют, – ворчал он, пока мы степенно доезжали до тракта. – Что так долго?
– Допрашивали! – рыкнул дед Мирослав, и создалось впечатление, что он хотел сплюнуть, да шлем мешал. – Вот уж гадость, этот баресс! Уж на что все людоеды аспиды, но по сравнению с ним смотрятся как невинные овечки. Перескажу его признания, сразу вам захочется вернуться и еще двадцать раз его прирезать.
– Потом! – пришлось оборвать разговоры.
На тракте рискнули сразу значительно ускориться. Тем более что до места нашего съезда оставалось всего несколько плавных поворотов. До скалы-ориентира следовало оторваться от тех попутчиков, кто нас видел во время выезда из рощи. Сильно сомневаясь, получилось ли это, не стали делать иные остановки, возвращаться и путать след, слишком уж неспокойно было у всех на душе.
На горной дороге, которая вскоре вообще перешла в тропу, напряжение несколько спало, и мы начали переговариваться.
– Что у нас с ножами? – Боезапас – самое главное на войне.
– Плохо, – пожаловался Леонид. – Три лезвия – в дым! То есть у нас теперь только по комплекту и всего один нож в запасе.
– М-да! Дороговато нам замена чужого колеса обошлась! Хорошо хоть, людоедка попалась много знающая.
И что интересно, когда я стал пояснять, почему не убил княгиню Верски, то меня чуть не попыталась убить осатаневшая от злости вашшуна:
– Как?! Ты выпустил это людоедское отродье?! А ты знаешь, что они рожают каждый год по новому людоеду?! А эти людоеды убивают наших братьев и сестер?!
Она даже свой кинжал достала, которым совсем недавно пронзила командира ложного патруля, и попыталась обогнать коня Леонида на расширившейся тропе. Мой друг, совершенно не боящийся лишиться потенции, ухватил повод ее коня и резкими словами стал успокаивать и что-то там доказывать. Помогло еще и то, что, специально сняв шлем, я оглянулся, плеснул по вашшуне тем самым лучом, который заставляет шевелиться уши, и грозно рыкнул:
– Еще раз что-то вякнешь против моих приказов, лично оглушу и оставлю валяться где-то на обочине!
Вряд ли уши у нее шевельнулись, я ведь не умел и только пытался практиковаться, но вот тон и зверское выражение на моем лице подействовали. А может, и вмешательство Чарли Эдисона помогло? Но дальше недовольная колдунья что-то шипела ругательное уже только ему, не покушаясь больше на мои командирские привилегии.
Оба деда, уже свыкнувшись с мыслью, что я ничего не делаю зря, мое решение оставить пленницу живой и не думали оспаривать. А вот хозяйскую жилку проявили.
– Коней нам бы следовало взять хоть пару, – сокрушался Бароч. – Или хоть наши частично сменить. Там три таких красавца осталось!.. Пригодятся ведь.
– Ничего, и наши справятся.
Бароч отстал, а на его место выехал Мирослав. Вначале с особой осторожностью отдал мне диктофон. А потом мешок с вещами покойного:
– Все у этой гниды забрал. Авось что в дело употребишь.
– И что тут самое ценное? – заглянул я в мешочек на ходу. Но так как вновь надетый шлем мешал, а через открытое забрало тоже вниз смотреть неудобно, то спросил: – По твоему мнению?
– Ну, кольца там, всякие украшения – вещи и в самом деле ценные. Бумаги какие-то забрал, вроде пару писем еще. Но вот две печати у него имелись, может, сгодятся для чего?
Пока я рассматривал витиевато вырезанные печати на каком-то материале, очень похожем на мягкую, упругую древесину, в моей голове роились разные фантастические планы. В них проскакивали и подметные письма, и ложные указы, скрепленные печатью, и варианты с клеветой на высших сановников империи Гадуни. Очень уж хотелось, чтобы эти сволочи и гады ходячие передрались как следует, а то и вообще гражданскую войну затеяли.
Так что я не сразу расслышал, что там продолжал перечислять наш проводник-ветеран:
– И очень этот прямоугольник странный: и гнется, и не сталь. Гладкий, как стекло, а рисунки на нем так вообще непонятные.
– Какой прямоугольник?
– Говорю ведь: среди бумаг.
Руки мои уже и в самом деле нащупали нечто, поднесли это нечто к глазам, и я резко вдохнул. Мой конь воспринял это за команду «Тпру!» и замер на месте. Замерли и мои товарищи, в молчании пялясь на меня.
А я, словно полный идиот, тупо рассматривал суперсовременную для мира Земля пластиковую карточку. И не мог понять: то ли она банковская, то ли удостоверение личности, то ли служит для прохода на секретную военную базу, то ли это ключ к номеру дорогого отеля. Но больше всего меня ошарашила другая мысль: как нечто подобное могло оказаться в карманах людоеда, обитающего в этом мире?
Глава пятнадцатая
Тяжелая эта работа
Протиснуться ко мне верхом из-за наших груженных канатами и веревками пристяжных по узкой тропе было трудно. Поэтому Леонид спешился, бросил поводья своего коня вашшуне, прошел ко мне и на правах моего друга, помощника и заместителя потребовал:
– Давай сюда! Что там тебя так рассмешило?
Получив карточку в руки, сам зацокал языком и замычал от удивления. А я повернулся к Мирославу:
– Ты спросил у зроака, откуда это у него и для чего?
Тот повинно дернул плечами:
– Так я из карманов все выгреб уже после того, как ты приказал его… чик!
– Понятно, – вздохнул я и признался: – Ты оказался прав, мне уже хочется вернуться к этому людоеду и оживлять его, потом допрашивать, потом снова убивать.
– Что? Такой важный тот предмет?
– Зависит от точки зрения на него и от знаний, – пробормотал я. – Но что важный, то важный.
Да и в самом деле, как объяснить опытному воину, что это такое? Для него это просто диковинка и даже понятие компьютерного перевода денег с одного счета на иной у него так просто в голове не уляжется. Вон мой друг и то смотрит на карточку, как баран на новые ворота. Только что на зуб не пробует и не лижет.
– Что скажешь?
– Тебя хотел спросить.
– На каком хоть языке надписи?
– Странная смесь готики и китайских иероглифов. Пожалуй, и префиксы тут на арабскую вязь смахивают. А что ты своим опупенным зрением можешь на ней рассмотреть?
Он вернул карточку мне, и я постарался просмотреть внутреннюю суть довольно толстого, раза в три больше, чем в земных аналогах, пластика. Не уверен, что и как используют банкиры на земле и какие там вставляют полоски безопасности с кодами доступов (я ведь раньше их насквозь просмотреть не умел), но тут виднелась просто густейшая сеть многочисленных тончайших плетений. Причем настолько густейшая, что я диву дался. И дело вовсе не в моем опупенном, как говорит Леня, зрении, просто, зная электронные схемы и даже многие системы электронной охраны, я имел некоторое представление, что может быть в банковской карте. Две-три полоски, на которые можно нанести огромное количество информации, хватает с лихвой. А тут такая сеть! И в несколько слоев!
Расслышав прекрасно мои бормотания, друг вернул меня в действительность:
– Так что, возвращаемся некромантствовать над барессом или продолжим путь?
– Вперед! – Мой конь тронулся без шпор и шевеления поводьев.
