нежелание раскрыть свои тайны, что она уже давно обещала, но так и не удосужилась сделать.
Но час назад Малыш, который еще при загрузке в транспорт заметил начавшую расплываться в улыбке физиономию майора, сразу подал оговоренный между напарниками знак: «Мы незнакомы!»
Зная его вполне веселый добрый характер, Парадорский сразу откликнулся на интригу, ожидая, чем может закончиться дело.
Этих двоих, может, и кто-то из ребят опознал, но поговорить на данную тему пока не получалось, пришлось пометаться, проверяя, как устраивается Клеопатра, да и смысла не было ни малейшего. Что в среде военных означают мелькнувшие когда-то на горизонте лица? Да ничего! Ну и мало ли какие у того в данный момент имеются задания. Секретность всегда занимала одно из самых первых мест в межличностных отношениях при посторонних. Раз сам не здоровается, то и к нему не следует лезть с объятиями или дотошными расспросами.
Сейчас, пока полчаса придется торчать в кубрике, вроде как можно и перезнакомиться со всеми вполне официально, но какого-то особого стремления к этому со стороны других замечено не было. Да и кубрик казался слишком просторным. Рассчитанный на восемьдесят человек, он при наличии в нем всего двадцати казался необжитым и неуютным. Разместившиеся здесь группки смотрелись скорей островками, чем единым целым могучего флота Оилтонской империи.
Поэтому майор Парадорский сразу не стал форсировать события, времени на пути к Нирване еще целые сутки, успеется. Не стоит кичиться своим старшинством в звании. Тем более что ему и собственных старых друзей для разговоров и дискуссий хватит. Здесь вообще собралась знатная компания, продержавшаяся дружно с самого первого года обучения в космодесантном училище: Гарольд, Армата, Граци, Бергман, Феликс, Лидия, ну и конечно же Клеопатра. Эти семеро вместе с ним прошли не только горнило обучения, боевых крещений сроком три года в училище, но и успешно освоили науку выживания и командования в Восьмом Секретном Корпусе (ВСК), где готовили элитных воинов непосредственно для Дивизиона. Там тоже три года отдано совершенствованию воинских умений, плюс четыре месяца боевой практики уже в роли командиров на прекрасно изученном Хаитане да еще в нескольких командировках. И вот теперь предстоит пройти последний барьер: Кафедру Интеллектуальной Стажировки. Даже не барьер как таковой, а скорее финишный этап на главной дистанции. На Кафедре идет окончательная «шлифовка и огранка» всех без исключения воинов Дивизиона. Восемь месяцев познания наивысших тайн империи, наистрожайших секретов в управлении войсками, восемь месяцев максимальных физических и умственных нагрузок. Казалось бы, удивить или запугать восьмерых офицеров — воинов-космодесантников уже нечем, так что к последнему этапу они относились с изрядной долей здорового скепсиса, жизненного оптимизма и молодого максимализма. «Если за шесть лет ни разу не оступились, то и тут прорвемся!»
Кроме шестерых друзей, в мужском, десантном кубрике находилось еще три группы офицеров. Те держались пока обособленно, на контакт ни с кем идти не спешили, но внимание к себе все равно приковывали. Во-первых, все с боевыми наградами, о которых свидетельствовали специальные нашивки на форме. Во-вторых, все старше возрастом как минимум года на два, а то и больше, чем любой из окружения Парадорского. Ну и, в-третьих, у всех в поведении чувствовалось высокомерие по отношению к самым молодым коллегам. А на Парадорского вообще посматривали с улыбкой, в которой читалось презрение: «Тоже мне майор нашелся! Штабной выскочка или маршальский сынок!» Наверняка и они сразу рассмотрели наградные нашивки, по которым неправдоподобно молодой майор имел несколько различных боевых медалей, полный бант орденов Витязя и самое кощунственное — знак наивысшего ордена империи, «Изумрудный Листок». Несколько смущало немалое количество наград, а также высокие звания остальных пяти друзей майора, но опытные ветераны на своем веку и не такие группы золотой молодежи встречали. Их не слишком удивишь явным либо скрытым протекционизмом в среде карьеристов-военных.
Но вот определенный прищур в глазах сразу говорил: «Ничего, мальчик, если мы за тебя возьмемся, то тебе мало не покажется!»
Самая малочисленная группа из двух человек представляла такой род войск, как мобильная бронетехника. Чаще их называли обрами (операторы боевых роботов). Оба капитана, весьма похожие между собой физическим строением, фигурой, ростом, жестами и голосом, но ярко отличающиеся цветом волос: блондин и брюнет.
Самая многочисленная группа состояла их девяти нахмуренных и молчаливых дальников. Дальниками называли определенную элиту космических сил, дальних разведчиков. Среди этой девятки особенно выделялся непомерно грузный, раза в два шире самого Гарольда капитан. Словно борец сумо. Со своими раскосыми узкими глазами он смотрелся экзотично и колоритно. Но все остальное выглядело отталкивающе, а больше всего бросались в глаза презрительная улыбка, которой он буквально провоцировал молодых коллег, и хищный, неприятный оскал. Кажется, Ломоть Сала, как его сразу окрестил шепотом Гарольд, отличался помимо непомерного веса настолько же неуемной тягой к скандалам. Оставалось только удивляться, как такую тушу могли призвать на службу в Дивизион? Может, он просто отправляется на Кафедру вместо живого пособия для отработки насмешек? Или собирается исполнять роль ходячего мешка для занятий боксом?
Именно такие мысли крутились в голове у Парадорского, когда он обвел взглядом кубрик и непроизвольно задержался на чернокожем коллеге. Старший лейтенант был третьим в еще одной группе офицеров и единственным негром на транспорте, довольно щуплым, ничем больше, кроме цвета кожи, не примечательным и уж на вид никак не воинственным. Но все-таки три ордена Витязя наверняка получил вполне заслуженно. Двое его напарников имели такие же комплекты боевых отличий. Но если те и физически могли считаться истинными витязями, то чернокожий товарищ смотрелся среди них как случайное недоразумение. Словно черный, сильно переболевший в раннем детстве аист среди своих белокрылых собратьев.
«А мы как смотримся? — вовремя задал себе правильный вопрос молодой майор. — Наверняка косятся на нас, считая никак не меньше чем бастардами императора Павла Ремминга. Как бы до открытых ссор не дошло…»
Поэтому он сразу повернулся к своим друзьям и задал извечный, чаще всего нейтральный, но всегда актуальный для служивого человека вопрос:
— Интересно, а когда здесь обедать позовут?
Тема благодатная, неистощимая и всегда легко переходящая в любую иную плоскость бытия. Вот и сейчас разговоры о происходящем на транспорте и в большом мире рванулись не просто гейзерами, а настоящими вулканами.
И больше всего волновало ребят так и не услышанное обращение императора Павла Ремминга к народу. Оно транслировалось по всей империи, наверняка и окончилось уже, но убывающим по тревоге на практику офицерам возможности просмотреть или хотя бы прослушать его, как всем остальным подданным Оилтонской империи, не предоставили. Хотя собравшимся здесь было весьма интересно узнать, насколько в нем приоткроется правда о событиях более чем пятилетней давности. Но интенсивнее всего спорили между собой, перекрикивая всех остальных, Граци и Армата. Еще и Феликс добавлял остроты в их споре короткими междометиями и восклицаниями типа: «Мечтатель! Вот заливает! А ведь он прав! Ух ты! Сам такой! Ну ты и загнул!» — и некоторыми другими, менее приличными. Все-таки женщины их сейчас не слышали.
— Никогда, запомни, никогда император не назовет истинных имен участников событий на Хаитане, — со всей своей рассудительностью пытался доказывать Армата. — Это будет противоречить всем канонам сохранения военной, государственной и внешнеполитической тайны.
— А смысл?! — экспансивно восклицал порывистый, но полный жизненного оптимизма и юмора Граци. — Ты сам посуди, сколько уже людей про эти секреты знает! Да почитай все высшее адмиралтейство в курсе! Масса аналитиков! Сотни ученых и воинов городка! Не говоря уже о военных младшего звена.
— Ну не скажи. Ведь до сих пор имена участников никакому журналу или телеканалу выведать не удалось. А ведь они для такого дела огромных сумм не жалеют.
— Ха! Это только лишний раз доказывает, что жесткий контроль над средствами существует.
— Как же! Плевать наши журналисты хотели на контроль. — Армата многозначительно поднял указательный палец. — А уж иностранные издания так и подавно.
— Рассмешил! — Граци и в самом деле заливисто хохотал, умудряясь при этом внятно разговаривать. — Да кому в иных королевствах или империях нужны истинные имена участников хаитанских событий?! Что
