Все, кроме чернокнижника, сделали вид, будто ничего такого из ряда вон выходящего не произошло. Правда, Линн, что понемногу приходила в себя, расслышала, как принесшая гостю полотенца Зела мстительно проворчала что-то насчет того, что в море, бывает, и льдины плавают — чего бы одной из них не взять, да по голове кой-кого не шарахнуть? Девушка так задумалась над этой интересной идеей, что опомнилась только в мягком кресле, вся завернутая в теплый шерстяной плед и с интересных размеров чашкой горячего травяного отвара в руках.
Мокрый насквозь барон такой чести не удостоился. Посмотрев на тетушку Фло многообещающим взглядом, он вышел с веранды, поколдовал что-то, отчего задремавшая было дрорда жалобно заорала и спряталась за спину хозяйки. Зато обратно злодей вернулся вновь сухой, чистый и даже благоухающий холодно-горьковатым парфюмом.
Линн, вполуха слушая негромкую беседу собравшихся на становящиеся уже традиционными вечерние посиделки на веранде, думала о своем. И ее блуждающий взгляд все время останавливался на беззаботно перебирающем гитарные струны молодом красавце.
Эх, Карлос… была бы в тебе хоть капля Дара — какой парой мы были бы! Но стать заглядывающей в рот и ходящей перед тобой на цыпочках девицей… а там и до детишек недалеко. Нет уж, увольте! Нет будущего в наших с тобой отношениях. Как там сказал этот злодей в черном: месяц — это уже чересчур? Да, пожалуй… а то потом придется рвать по живому, и может статься, что не оторвешь совсем.
Внимание девушки привлек негромкий разговор, в коем участвовал чернокнижник и обе волшебницы. Кана, встряхнув роскошной гривой золотящихся в лунном свете волос, упрямо возразила на что-то:
— Но ведь мы раса перворожденных! Мы первыми пришли в этот мир.
Молодой барон, сидя у ее ног на деревянной ступени, упрямо нахмурился.
— Нашли, чем кичиться. Нет в том вашей заслуги. Да и ведете вы себя… Если бы у меня был младший брат, я бы учил его, передавал знания и опыт, а не сидел бы в сторонке, задрав нос и гордясь своим первенством.
А пожилая волшебница только подлила масла в огонь, заметив, что первые — это значит первые во всем. Но некромант, словно его этим вечером толкал под локоть демон противоречия, только пренебрежительно фыркнул:
— Тетушка, вот вы умеете вязать. Что у вас лучше вышло — самое первое изделие или последнее, вышедшее из-под ваших рук?
Та подозрительно посмотрела на него, пожала плечами.
— Разумеется, первая проба вышла никуда не годной. Просто ужасной. Но к чему вы это клоните, молодой человек?
Барон покивал ее словам.
— Вот точно так же и эльфы — первая и самая неудачная попытка богов создать разумную расу. А получившиеся последними люди — это как раз венец их творения.
Эльфийская волшебница взвилась было с места, чтобы дать отпор этому выскочке, но тетушка Фло резко осадила ее:
— Без эмоций, милочка. Говори по существу. Кана едва не задохнулась с досады.
— У-у, как же мне хочется расцарапать кому-то лицо! Но ведь мы умнее, красивее. Более ловкие и грациозные, да и почти бессмертные.
Но чернокнижника ее слова не убедили. Он спокойно достал прямо из воздуха трубку (Линн чуть не поперхнулась своим отваром), раскурил ее от пляшущего на кончике пальца огонька. С наслаждением пыхнул в звездное небо дымом и только потом ответил:
— Мозг элефанта или кита куда больше, нежели у эльфов. Найдутся и более ловкие, нежели перворожденные. Да и в красоте с той же зарей или диамантами не вам тягаться. Так что факт есть факт: первые — значит худшие. Тем более что есть серьезные доводы в пользу первенства орков. Вспомни, Кана, свое самое первое удавшееся заклинание и сравни с нынешним мастерством. Люди у бессмертных вышли куда удачнее вас, перворожденных.
В конце концов Кана сообразила, что молодой человек попросту поддразнивает ее, хотя и весьма болезненно. Со злости она кулачком ударила его по спине и тут же поморщилась от боли, отбив руку о крепкую спину воина. Уже куда осторожнее пнула туфелькой в бок и, демонстративно отвернувшись, надула губки.
— А возразить все-таки нечем, — хохотнул ничуть не обидевшийся чернокнижник в сторону осуждающе поджавшей губы тетушки Фло. — Единственный аргумент эльфов — война. Если кого-то нельзя переубедить, его надо уничтожить — так и рождается ваша остроухая истина.
— Не-ет, ты сегодня нарвешься-таки на грубость, — Зеленые глаза эльфийки были прекрасны в своем гневе.
— Может, я просто выспаться хочу, — отшутился Валле.
Но завидев, как угрожающе качнулась изящная женская туфелька в опасной близости от его лица, с тихим смехом отодвинулся подальше.
— А заклинанием промеж глаз? — Кана оказалась настроена весьма решительно.
Вот тут-то чернокнижник и посерьезнел.
— Хм, а ведь все верно — это я обещался быть пай-мальчиком и не делать вам гадостей. Уверений в ответной любезности я весьма опрометчиво не дождался. Ну ладно. — Он встал. — Пошел я, пожалуй брать штурмом здешнее жалкое подобие гостиницы под названием «Гордость Тиренолла». А завтра как раз полнолуние… подходящее время.
— Куда пошел? А ну, вернись, злодей! — И Кана, мигом стянув с изящной ножки легкую туфельку, недрогнувшей рукой запустила ее в спину уходящему.
Против ожиданий, молодой человек вернулся, вполголоса напевая на ходу сочиненную песенку.
— Куда пошел? Вернись, злодей! Хоть ты изрядный прохиндей, а также хам, подлец, невежа… — Он подхватил с дорожки туфельку и собственноручно надел ее на ножку эльфийки, не удержавшись от легкого поцелуя в пяточку.
Линн во все глаза смотрела на эту сцену и тихо удивлялась происходящему, но отведя взгляд немного в сторону, встретилась со смеющимися глазами дона Карлоса.
— Вот такие вот нынче пошли некроманты! — негромко хохотнул он. — А ты боялась — дескать, убивец маленьких детей!
— Тихо, дай досмотреть, — шикнула на него девушка и вернулась к наблюдениям.
А там молодой барон скептически почесал бок и заметил как бы мимоходом:
— Я нынче без кольчуги. Три синяка уже заработал. И чует мое сердце, что вместо четвертого будет эльфийский кинжал меж лопаток или пирожок с алмазной пыльцой…
— Синяки я сведу, — Кана еще немного дулась, на ее личике уже блуждала смутная улыбка.
— А моральный ущерб? — Некромант уселся обратно на прежнее место, настороженно поглядывая на эльфийку.
Та чарующе улыбнулась. Да так, что даже у пристально наблюдающей Линн потеплело на сердце.
— Обязуюсь отслужить — лаской и покорностью.
Тетушка Фло, уже слишком для нее долго сдерживающая смех, все-таки не выдержала. Почти сразу к ней присоединились и Линн с Карлосом, да и молодой барон не заставил себя долго ждать. Последней расхохоталась эльфийка, от избытка чувств хлопая Валле ладонью по спине, но уже мягче и ласковее.
— Нет, ну мартовские коты по сравнению с вами — так просто милейшие создания… — проворчала пожилая волшебница, выглядывая из окна.
Почти круглая луна с еле заметной неправильностью обводов посеребрила волосы тетушки Фло, а она, опершись на подоконник, смотрела влево, где в соседнем окне, на подоконнике, беззаботно сидел дон Карлос. Причем гитара, на коей он выводил красивые мелодичные переборы, лишь с весьма большой натяжкой могла считаться единственным предметом одежды молодого человека. Рядом с ним сидела одетая лишь в лучи лунного света Линн, одухотворенно подняв лицо к бездонной черноте усыпанного звездами летнего неба. И эта вот развеселая парочка с душераздирающим энтузиазмом выводила в ночи старую- престарую эльфийскую балладу.
