Дальнейшие слова остались неизвестными, ибо вселенная плавно, словно падающий под водой предмет, наклонилась и с глухим стуком, как сквозь толстый слой ваты, ударила полом кабинета прямо в висок...
В глаза ударил свет. Яркий, резкий, безжалостный, бьющий по оголённым нервам не хуже заклинания молнии, и вынырнувшее из этого слепящего сияния бледное лицо лорда Бера прокричало.
– Держите его! – и всё снова завертелось и понеслось в дымном беззвучном вихре, куда-то в призрачные и недоступные иным миры. Чьи-то невидимые ладони снова хватали за руки, пытаясь удержать их в жалобно стонущих и рассыпающих крошки ржавчины цепях. Вот чья-то тяжёлая ладонь хлестнула по лицу, на миг произведя вспышку света с запахом табака...
В своей бездне заворочался Падший. Он пристально посмотрел на извивающуюся в кандалах фигурку, и прошептал растрескавшимися от бесконечной жажды губами.
– Призови меня... Ну же, смелее... Я дам тебе столько силы, что остальные боги, сбросившие меня в эту темницу, разбегутся в ужасе со своих небес... Даже больше, чем Яромору – мне отчего-то верится, что ты именно тот, кто вправе освободить меня... Ну же, малыш, всего несколько слов...
Отворачиваясь и ускользая от манящих, обещающих и обольщающих видений, из призрачных реальностей вверх скользнула крохотная искорка. Словно заблудившийся ныряльщик, завидевший наконец отблеск солнца, чья-то сущность упрямо карабкалась туда, туда – к свету и теплу. Невыносимо долго, изнемогая в борьбе и всё же не сдаваясь, капелька жизни всплывала из бесконечного моря тьмы и ужаса, и наконец в разгромленном и развороченном кабинете, в перекошенные от страха закопченные лица, непослушные губы выдохнули :
– А вот хрен вам всем... меня, не подавившись, не съешь!
Бездонное пятно мрака разочарованно поникло головой.
– Ну что ж... подождём следующего...
И снова уснуло на долгие века.
Лорд Бер, над рукой которого хлопотал целитель с упрямо сжатыми губами, скривился и проронил в сторону адмирала, мрачно озирающего свой обгорелый мундир.
– Не знаю, Арнен, не знаю, что означают те его слова. Если он принял того, кого ближе к ночи лучше не поминать, то мне страшно.
Адмирал пожал плечами, и некогда щеголеватая синяя ткань окончательно расползлась на могучем торсе, рассыпавшись истлевшими от невидимого жара клочьями.
– Когда он придёт в сознание, лично я буду молиться всем богам, которых знаю. Если этот парень даже в ошейнике натворил таких делов...
В вылетевшее наружу окно заглянул холодный ветер с улицы, бросив на лицо Арнена несколько снежинок. Адмирал прищурился, облизнул солёные от крови губы, и продолжил.
– Признаться, я теперь уже ни во что хорошее не верю...
Старый маг склонил голову, словно признавая своё поражение. Охотнее всего он сейчас оказался бы в своём уютном кабинете, в одной из университетских башенок, и выцедил бы рюмочку смородинового ликёра.
Словно по шевелению жаждущих губ угадав желание своего старого знакомого, адмирал потянул дверцу стального сейфа, вмурованного в стену. Та жалобно завизжала, перекосилась и выпала совсем, едва не отдавив хозяину ноги.
– Надо же, – буркнул адмирал, доставая уцелевшую под защитой брони пузатую чёрную бутылку. Без церемоний он сковырнул сургуч и пробку кинжалом, примерился. Надолго приложился к горлышку, удовлетворённо причмокнул. Вытерев губы, подал лорду Беру. Тот не стал жеманничать, ибо организм сам знал, что ему сейчас нужно после такой встряски, а посему прикончил бутылку тоже прямо из горлышка. Облегчённо выдохнув, старый маг чуть порозовел, а затем вытащил трубку. Охлопал себя по тем местам, где когда-то были карманы, и почти весело объявил.
– Табачок твой, Арнен, огонёк мой. Покурим?
Глубоко под землёй, почти голый, закованный в кандалы и ошейник человек шевельнулся. Раскрыв глаза и уставившись в кромешную сырую тьму, обступившую его со всех сторон, он привычно зажёг свой крохотный магический светильник, а затем стал
Незаметно носилась мысль по призрачным безднам, волновались
Молодой хозяин обходил свои владения, незамеченные ранее. Неслышным шагом он прошёлся вдоль границы, отделяющей жизнь от
Да, Яромор был силён, но он жаждал всего лишь власти. А чего жажду я? Вернуть родных и близких, насильно ввергнутых в Царство Мёртвых? Заманчиво, заманчиво...
Но нет, не стоит, пожалуй, даже и пытаться – что произошло, то уже произошло. К чему ворошить угли?
Отомстить? Это теплее, гораздо теплее – почти горячо. По силам ли? Посмотрим...
И молодой некромант, с нежностью глядя на переполовиненные пустяковым заклинанием, медленно прибывающие запасы магии, хрипло захохотал! Идиот!
– Вот же она, сила, недоступная иным магам и колдунам! Стоит только протянуть руку!
Грязная, в лохмотьях изорванной и обгоревшей одежды рука стремительно метнулась, и ухватила за горло толстую крысу, неосторожно выглянувшую из отверстия для стока нечистот полюбопытствовать – что это за новый гость в её давно облюбованных владениях?
Уговаривая сам себя не спешить, дрожа от нетерпения, Valle зубами откусил часть ногтя, оставив на пальце острый заусенец. Нежно погладил трепещущее в ладонях тщедушное тельце, ощущая бешеный стук испуганного сердечка...
А затем решительно чиркнул ногтем по этой мягкой шейке, с бьющейся под тонкой мохнатой кожей жилкой. Аккуратно, старательно, не теряя ни капли алой жидкости, заключённой в драгоценном живом сосуде, стал творить волшбу.
Замечательно. Словно похмельный, выпивший поутру жбан холодного пива и оттого ощутивший себя здоровым и полным сил, молодой чернокнижник встал. Тяжёлые массивные кандалы, с погнутыми и растянутыми кое-где звеньями цепей, рассыпались тонкой струйкой ржавчины, невесомым облачком взвившейся у его ног. Ошейник с тихим звоном разлетелся осколками, едва ощутив прикосновение этих пальцев, умеющих быть такими нежными, но сейчас неумолимо безжалостными...
Светильник яростно полыхнул, залив беспощадным светом все уголки камеры. Молодой маг, с какой-то горделивой осанкой и горькой складкой в уголках рта, небрежно протянул руку к стене, сложенной из неподъёмных каменных глыб, отчего та пошла рябью, словно поверхность взволновавшейся лужи. Миг, другой, и сквозь камень проступило серо-жёлтое сияние иных миров и иных дорог...
Через полквадранса в опустевшем каменном мешке не осталось ничего, хоть как-то напоминающего о произошедших событиях – об этом человек позаботился тщательно. Лишь излучающая зелёный свет надпись, навсегда въевшаяся в каменную стену.
А чуть ниже, живым рубиново-алым огнём переливалась подпись -
Глава 20
