— Но для чего она их вообще произносила? — удивился Иордан.
— Она хотела быть царицей, — сказал Флор. — А царь избрал другую. И эта дура вообразила, будто царь — ее личный враг. И замыслила его извести… Она искала сторонников, давала намеки.
— Мы не поняли! — воскликнул Иордан. — Говорю тебе, мы ничего не поняли!
— Хорошо бы еще это обстоятельство дошло до Авдотьи… — вздохнул Флор. — Она вообразила, что вы отвергли ее предложение участвовать в заговоре…
Он произнес слово «заговор», и тотчас в мысли вкралось второе слово — «порох». То же самое подумал и Кроуфилд.
— Но если царь должен приехать в Новгород и некто купил порох… — заговорил англичанин.
— Не значит ли это, что безумная Авдотья вознамерилась взорвать русского царя со всеми его гостями и двором? — воскликнул Иордан. — Боже правый! Матерь Божья Мария Тевтонская, это невозможно!
— Очень даже возможно, — сказал Флор.
— Это же Россия, — поддакнул Кроуфилд несколько двусмысленно. — В России возможно абсолютно все!
Взяли лошадей, чтобы ехать быстрее. Иордан, Кроуфилд и Флор помчались по улицам Новгорода и дальше по берегу. Искали корабль под названием «Горация». В гавани его не было, и никто не видел, чтобы такое судно входило в Новгородский порт. Но Кроуфилд настаивал на своей правоте. Он был уверен, что Питер ван Хехст ничего не придумал. Такую историю трудно изобрести. В конце концов, мог просто поведать своим спасителям что-нибудь попроще — не бросили бы его обратно в море только потому, что байка о злоключении показалась англичанам недостаточно занимательной!
— Корабль был, — уверял Кроуфилд, — и он должен уже находиться где-то здесь. Мы можем разделиться, хотя я полагаю, что он через новгородские воды не проходил, бросил якорь не доходя до города.
Совету Кроуфилда последовали — другого выхода попросту не было: роковое судно необходимо обнаружить и обезвредить, иначе произойдет непоправимое.
Гибель царя будет означать всеобщий хаос в стране, у которой и без того довольно врагов. И в первую очередь репрессии обрушатся на Новгород.
— Вот он! — крикнул, поднимаясь в стременах, Иордан. Он вырвался вперед и остановился на вершине невысокого холма. — Вижу!
Его спутники приблизились, напряженно вглядываясь в даль.
— Какие у тебя глаза! — восхитился англичанин. — Как у моряка!
— Лучше, — фыркнул ливонец.
Они двинулись дальше. Корабль действительно покачивался у берега. Он выглядел странно — потрепанным и неопрятным, как неряшливая женщина с косматыми волосами, торчащими из-под рваного платка. Некоторые паруса были убраны, другие висели, концы болтались, по палубе был разбросан мусор.
— Мне это очень не нравится, — пробормотал Кроуфилд. — Скажу больше, друзья мои, я испытываю ужас…
В молчании они приблизились еще на несколько десятков метров. Теперь уже ясно можно было различить: то, что они приняли поначалу за мусор, были человеческие тела.
Люди лежали как попало, застыв в самых нелепых и невероятных позах, у некоторых были изогнуты руки, точно на шарнирах, или голова вывернута под невозможным углом.
— Мертвы! — вскрикнул Флор. Мухи с жужжанием кружили над трупами и ползали по их лицам и глазам.
Флор спешился, осенил себя крестом.
Ливонец последовал его примеру. Англичанин остался в седле.
Они подошли к самому борту и невольно отшатнулись. Все кругом было изрисовано теми же бесовскими значками, которыми испоганил стену флорова дома безумный Пафнутий. Здесь были странные рожицы, кривляющиеся бесенята — Пафнутий узнал бы тех, что прыгали в воздухе вокруг Авдотьи Турениной у нее в дому, — отвратительные орнаменты, странные узоры, один вид которых наполнял здоровую душу необъяснимым ужасом…
— Если Сванильдо прав, — медленно проговорил Флор, — то они все отравлены.
— Но почему они умерли? — спросил Кроуфилд. — В этом нет никакой логики!
— Они перебили друг друга, — заметил Иордан, склоняясь в седле. — Это очевидно. Если этот яд вызывает страшные картины перед глазами человека, он начинает отбиваться от несуществующих врагов.
— Это логично, — согласился Кроуфилд и уже в который раз глянул на ливонца с уважением. — Следовательно, — продолжил он мысль, как будто не желая допустить, чтобы все лавры достались Иордану, — тот же человек, что отравил Пафнутия, уже побывал на этом корабле.
— Следовательно, — подхватил Флор, — это — тот же человек…
— Один и тот же человек отравил и Пафнутия, и моряков? — уточнил Кроуфилд. — Нужно посмотреть, господа, остался ли на корабле дьявольский груз.
Все трое замолчали, переглядываясь. Никому не хотелось ступать на борт проклятого корабля. Наконец Флор тряхнул головой.
— Что ж, — выговорил он, — это случилось у меня дома, так что мне и идти.
— Я с тобой, — объявил ливонец. — Ты польстил мне, назвав лучшим врагом. Я знаю, Флор Олсуфьич, что рано или поздно сойдемся мы с тобой на поле брани, но я уважаю тебя и не позволю погибнуть прежде той грядущей войны.
— А может, никакой войны еще не будет, — добавил Кроуфилд. — Но не в характере английских моряков отступать перед дьяволом!
И все трое забрались на борт «Горации». Тучи мух поднялись в воздух, и Флор вспомнил еще одно наименование врага рода человеческого — Повелитель Мух. Поистине, «Горация» превратилась в настоящий ад.
Всем им, людям войны, торговли и авантюрных путешествий, доводилось видеть мертвецов, все они встречали смерть лицом к лицу и не раз — посреди разбушевавшейся стихии или в бою. Но такого в их жизни еще не бывало.
Каждая доска корабля несла на себе следы дьявольского безумия. Повсюду была кровь, кое-где находили сорванные лоскуты кожи или выбитые зубы, а к штурвалу прилипла большая прядь окровавленных волос.
Трупы усмехались, наблюдая за живыми, которые пробирались между ними, стараясь на наступать на руки и ноги. Несколько раз Кроуфилду казалось, что чьи-то пальцы пытаются сомкнуться на его лодыжке, но, опустив глаза, он видел, что это лишь иллюзия.
Поэтому когда одно из тел действительно пошевелилось и двинулось в сторону, Кроуфилд утратил свой невозмутимый вид и подпрыгнул почти на полметра вверх.
Мертвец приподнимался, слепо глядя мутными глазами и топорщась окостеневшей рукой, словно простирая ее к живому.
Кроуфилд прикусил язык, чтобы не закричать. Его спутники уже отошли и не видели происходящего. А когда англичанин решился наконец крикнуть и все-таки позвать их на помощь, то обнаружил, что не может выдавить из себя ни звука. Горло перехватило, Кроуфилд мог только бессильно сипеть.
Наконец мертвец приподнялся еще выше и повалился набок. Под ним обнаружился еще один. И этот новый был живым.
— Слава Богу, — пробормотал Кроуфилд. Он вытащил нож и осторожно приблизился к моряку.
Живой человек беспокойно водил глазами из стороны в сторону. На нож в руке Кроуфилда он не обращал ни малейшего внимания — казалось, он просто не видел его.
— Где Финч? — тихо спросил он. — Это ты, Роб? А? Или нет…
Кроуфилд взял его за руку. Моряк содрогнулся, как будто коснулся ядовитой медузы.
— Это я, — сказал Кроуфилд. — Стэнли. А ты кто?
