у вашей Лины это замечательно получается; лишь бы нам сохранить ее в живых.
— Какое же вы дерьмо! — сказал Хофман. — Вы просто используете ее.
— Уф, Господи, грешен я! — Хилтон закатил глаза, желая показать, какой дурак Хофман.
— Сделайте для нее что-нибудь… вашу мать!
— Ну, я пошел, — сказал Хилтон. — Пока! — Он послал Хофману воздушный поцелуй и, оставив его стоять у псевдояпонской пагоды, свернул на другую тропинку; она вела к еще одному дурацкому сооружению — руинам арки, которую кто-то из прежних королей или королев счел памятником эпохи Древнего Рима.
Хофман попытался избежать неизбежного. Позвонил в офис Асада Бараката, но секретарша ответила, что банкир-палестинец в деловой поездке. Он даже попробовал дозвониться своему отцу в Афины — вдруг у того возникнет идея, как можно надавить на новых руководителей в Багдаде. Но отец тоже уехал по делам. Оставалась единственная возможность. Подъезжая на своем «БМВ» к Гайд-Парк- сквер, Хофман подумал, что возвращается на эту встречу через пять лет, как бумеранг, возвращающийся на то место, откуда его бросили.
Во дворце наслаждений принца Джалала горел свет; перед парадным входом был припаркован «роллс-ройс корнике», а это значило, что хозяин дома. Сэм решил по телефону заранее не звонить — так будет проще. Он нажал кнопку дверного звонка. Дверь открыл прежний охранник-англичанин. За ним, на лестнице, ведшей в частные покои, Сэм увидел самого принца. Одетый в длинную белую «тхобу», сияющий чистой кожей кофейного цвета и со своей нафабренной бородой принц был похож на какого-то бога, восходящего по небесным ступеням. Он обернулся и, увидев Хофмана, на мгновение смутился, потому что вел за руку подростка. Потом он слегка шлепнул юношу по заду и послал его наверх.
— Мой дорогой Сэм! — сказал принц Джалал, спускаясь с лестницы к гостю. — Какой сюрприз! А я боялся, что в следующий раз мы увидимся еще лет через пять. Очень приятно, очень приятно. — Он взял Сэма за руку и расцеловал его в обе щеки.
— Прошу прощения, — сказал Сэм. — Я, видимо, не вовремя.
— Вовсе нет, дорогой мой. У меня нет от вас секретов. Мне следовало познакомить вас с моим юным другом. Очаровательный мальчик. Кажется, его нашли в Дании. Вылитый ангел, красивый голос. Ведь без разнообразия жизнь станет пресной, не так ли?
— Да, — ответил Сэм, — конечно, пресной.
Принц провел Сэма в одну из зал на первом этаже — огромную комнату высотой чуть ли не десять метров, окрашенную в густой нежный цвет взбитых сливок. Принц сел на широкий диван и жестом пригласил Сэма сесть рядом. Он хлопнул в ладоши, и появились слуги с чаем и конфетами, а потом и с кальяном. В отдельной вазочке принесли порцию гашиша величиной с кусочек сахара. Принц глубоко затянулся и предложил черенок трубки гостю. Когда Сэм отказался, он опустил черенок на колени и посмотрел на посетителя затуманенным взглядом.
— Что же привело вас ко мне — ведь мы виделись так недавно? Вы передумали насчет румынских девочек? Боюсь, они уже не девственницы, хотя по-прежнему очень милы.
— Нет, совсем не то. На самом деле я хочу принять другое ваше предложение.
— А, это хорошо. Какое же?
— То, которое вы мне делали пять лет назад, — помочь вам спрятать деньги. В последний раз вы сказали, что это предложение остается в силе, и теперь я заинтересован в нем.
Джалал простер к нему руки. Его голова словно выплыла из облака гашиша.
— Ну наконец-то, мой дорогой друг. Наконец-то вы узрели свет. Ахлан ва сахлан. Добро пожаловать в содружество цивилизованных людей.
— Но есть одно условие, Джалал. Мне не нужна плата за мои услуги.
— О Господи! Почему?
— Потому что вместо этого мне нужна ответная услуга. Я просил бы вас использовать деньги, которые вы собирались мне заплатить, на то, чтобы купить жизнь моего друга.
— «Купить жизнь друга». Как трогательно. И кто же он?
— Не он, а она. Это женщина.
— Ах, хабиби. Я тронут. Конечно, я помогу вам. Такую сделку я понимаю. Бывает, что женщина становится дороже денег, правда? Так кто она?
— Ее зовут Лина Алвен. Родом из Ирака, работает у Назира Хаммуда.
— Опять он. — Джалал сделал движение рукой, словно отгонял от тарелки надоедливое насекомое. — Как надоел! Но Бог с ним. Где же эта женщина, которую я должен для вас купить?
— В Багдаде. Она там в тюрьме. Ее выкрали вчера, из Женевы. Вы можете вызволить ее оттуда?
— Трудно, но возможно. Деньги — везде деньги, дорогой мой, даже в Багдаде. Это железный мировой закон. И к счастью, наш посол в Ираке — мой приятель. Я ничего не обещаю, но мне так хочется, чтобы вы были мне чем-то обязаны, что я очень постараюсь.
— Благодарю вас, — сказал Хофман и в знак благодарности по-арабски приложил руку к сердцу. Но принц рассмеялся: это ведь был бизнес.
— Ну, а теперь мы должны поговорить о вашем вкладе в эту сделку, дорогой Сэм. Я ведь делаю для вас нечто совершенно особое, значит, и вас буду просить о совершенно особой услуге. Это ведь справедливо, не так ли?
— Да, это справедливо. Скажите, что я должен сделать, и я это сделаю.
Принц минутку подумал, поглаживая указательным пальцем свою замечательную раскрашенную бороду. Наконец он сказал:
— У меня есть друг в Турции, банкир. Он очень много для меня сделал. Но сейчас у него возникли трения с законом. В Турции, в Америке, повсюду. У него где-то есть деньги, кажется на Каймановых островах, спрятанные еще до того, как его банк лопнул. Но ему страшно к ним прикасаться, потому что могут узнать власти США или Англии и причинить ему еще больше хлопот. Так что, понимаете, ему нужна помощь. И вы как раз такой человек, который мог бы ему помочь, — с хорошей репутацией, со связями. Именно такой человек.
— Что я могу для него сделать?
— Купить для него банк в Америке. Он уверен, и не без оснований, что это единственный безопасный способ сохранить его деньги. К сожалению, сам он владеть банком в Америке не имеет права: почему-то все думают, что эти деньги он украл. Вы должны стать для него владельцем такого банка. Мы возьмем на себя все хлопоты. Это ведь несложно, правда?
Сэм безразлично кивнул. Сам с собой он уже совершил сделку перед тем, как позвонил в эту дверь.
— Ура! Я попрошу моего адвоката в Вашингтоне подготовить бумаги. Когда найдут подходящий банк, вам, наверно, придется съездить в Штаты — подписать кое-какие документы и все прочее. Неприятно, конечно, но тут уж ничего не поделаешь.
Сэм еще раз кивнул. Он почти физически ощущал, как рушится образ, который он так тщательно создавал для себя в последние пять лет. Оказалось, что для таких, как он, не существует ни чистоты, ни независимости. Он мог быть незапятнанным и независимым лишь постольку, поскольку не нуждался в услугах других людей; но стоило попасть в сложную ситуацию — и он должен был забираться в такое же дерьмо, как и остальные. Хофман почувствовал, что у него болит сердце; ему хотелось уйти из этого дома. А на лице принца сияла улыбка триумфатора — победителя в долгом споре.
— Дорогой Сэм, раз уж мы снова друзья, давайте отметим это. Может, посмотрим кино? У меня есть новая вещица, я получил ее вчера от одного кувейтского приятеля. Называется «Филиппинские медсестрички». Он балуется съемками у себя дома; уверяет, что все снятое — подлинное.
— Нет, — сказал Хофман. — Не надо кино. — Он вспомнил лицо жены Рамона Пинты на полицейской фотографии, которую принес ему повар-филиппинец. С того дня, казалось, прошла целая жизнь.
— Ну, может, выпьем? Покурим трубочку? Или хотите приятную компанию?
Сэм встал с дивана.
— Мне нужно идти, — сказал он.
— Конечно. Я понимаю. Вы волнуетесь за свою маленькую подружку. Как ее зовут? Лина Алвен. Я займусь этим сейчас же. Как только позвоню своему другу в Турцию и сообщу приятную новость.
