— Какой идиотизм. Он что, газет не читает? — пробормотала Марсия.
События развивались стремительно.
Это работа Паппаса, о чем директор не забывал напоминать ему всякий раз. Ему принадлежит каждая горсть пыли, которую занесло из Ирана. Первое письмо Гарри подшил в папку с пометкой BQDETERMINE, которой в Управлении маркировались все документы, связанные с Ираном. Доктору Али он присвоил оперативный псевдоним BQTANK.
Но информацию следовало немедленно отправить другим, поэтому Гарри позвонил Артуру Фоксу, главе отдела, занимающегося соблюдением договора о нераспространении ядерного оружия. Фокс не нравился ему, поскольку он всегда пытался показать всем, какой он крутой, но выбора у Гарри не было, и он назначил встречу на вторую половину дня, попросив Артура взять с собой специалиста-ядерщика.
— Что думаешь, Артур? — спросил Гарри, когда спустя пару часов они встретились в защищенной переговорной. — Это не фальшивка?
Паппас нависал над столом всем своим грузным телом, его плечи опустились, будто от взваленной на них новой ноши.
— Выглядит реально, — ответил Фокс, разглядывая копию письма от доктора Али. — И пахнет реально. Логически заключаем, что это реальная информация.
Фокс был человеком привередливым и утонченным. Когда он шмыгал носом, можно было подумать, что он оценивает букет изысканного вина или аромат деликатесного соуса. За ним стояли люди с большими деньгами. Смешное дело — эти новые крутые. Все они вышли из элитных кварталов, говорят сурово, но руки-то у них слабые.
Гарри нуждался в помощи Фокса, поэтому не постеснялся прикинуться дурачком. Он эффективно использовал этот прием на протяжении всей своей карьеры.
— О чем же это говорит, Артур, если предположить, что это реальная информация? Мы можем быть уверены в этом?
— Представление начинается, вот о чем. Мы знаем, что иранцы в Натанзе достигли высокого уровня обогащения, но подтверждения тому, что они перевалили за семь процентов, не было. Мы допускали такую возможность и безусловно опасались этого. Но тот факт — если принять это за факт, — что там достигли тридцати пяти процентов, — очень серьезная новость. Некоторые люди — некоторые люди — могут заявить, что нам следует завтра же разбомбить весь этот исследовательский комплекс к чертовой матери, пока они не продвинулись дальше. Я годами говорил об этом, но никто не слушал меня.
— Подожди минутку. Мне казалось, что для игрушки им нужны девяносто процентов. Возможно, данное послание говорит нам о том, что они застряли. Как насчет этого?
— Не смеши меня, Гарри. Ты хочешь, чтобы они взорвали бомбу раньше, чем ты признаешь серьезность их намерений? Скверная идея.
Гарри кивнул. Пусть Фокс и ничтожество, но тут он прав.
— А что насчет пробы с семью процентами? Рэдду, один из моих ребят, сказал, что это тоже важный момент. Он думает, что пометка D2О со знаком вопроса может означать, что там готовят обогащенный уран для реактора на тяжелой воде, чтобы добывать плутоний. Это имеет смысл?
— Любая информация об Иране имеет смысл, Гарри. Эти люди опасны! Мы ничего не слышали насчет программы получения плутония, но это не значит, что ее нет. Если бы мне предложили пари, я бы поставил на наихудший вариант.
— И почему это меня не удивляет? Бомбить, бомбить, бомбить. Давайте разбомбим Иран.
— Такие слова недостойны тебя, Гарри.
— Шучу, Артур, просто шучу, — ответил Паппас, снова поглядев на послание загадочного иранца.
— А что насчет остальных данных и формул? Редду не смог в точности сказать, что это такое. Они говорят тебе о чем-то?
Слово взял пришедший с Фоксом эксперт по ядерному оружию, Адам Шварц. Молодой парень, пару лет назад окончил Массачусетский технологический институт. Непонятно, зачем такой одаренный юноша связался с загнивающим правительственным учреждением, а не отправился зашибать миллионы баксов, как это делают в наше время все смышленые детки.
— Не могу сказать в точности, является ли наш загадочный информатор из Ирана сотрудником ядерной программы. Но совершенно очевидно, что он имеет доступ к информации о ней, — начал Шварц, еще раз взглянув на лежащую перед ним распечатку. — Приведенный состав смеси с гексафторидом урана имеет ряд особенностей, которые мы встречали в пробах, полученных при инспекциях иранской ядерной программы. Информатор тоже должен знать это. Думаю, именно поэтому он послал такое письмо. Это доказательство его честности. Если бы было допустимо делать догадки, я бы сказал «да» насчет того, что он работает в области атомной энергетики.
Шварц взглянул на своего начальника. Тот хмурился.
— Но не могу утверждать этого с точностью, — закончил аналитик.
— Доктор Али, — вполголоса, скорее самому себе, пробормотал Паппас.
— Что? — переспросил Фокс.
— Пугаешь ты меня, доктор Али, — сказал Гарри громче, так, будто загадочный иранец сидел в этой комнате напротив него. — В смысле, не торопи меня. Мы так долго бились, пытаясь завербовать кого-то типа тебя, а ты сам постучался в дверь. Нет, ты просто прислал письмо на наш веб-сайт, как если бы захотел записаться в летний лагерь. А ты не обманываешь меня, доктор Али?
— Возможно, это реальная удача, — начал Фокс. — А может, и нет. Но откуда мы знаем? Это же вопрос технический, Гарри. Тут легко проколоться.
Фокс подшучивал над Паппасом. Это означало, что он хочет взять вопрос в свои руки.
— Вот что я тебе скажу, Артур. С этим делом возникла одна проблема. Копии этого письма получило слишком много людей. Если их станет еще больше, то скоро мы прочтем о нем в «Нью-Йорк таймс». И тогда мы можем попрощаться с доктором Али, кем бы он ни был. С этой секунды информация о нем — ДСП. Для служебного пользования.
— Переведи ее в разряд закрытой, — резко сказал Фокс.
В ответ Паппас лишь кивнул. Он распорядился об этом еще до этой встречи, обозначив круг людей, имеющих доступ к информации. Почти все сейчас сидели рядом с ним.
— Надо создать этому парню легенду, — сказал он.
— В смысле?
— Мы должны устранить упоминания о нем в переписке по нашим каналам связи. Чтобы никто не спросил что-нибудь типа: «Что там с иранским ВП, который прислал данные о ядерной программе?» Создадим ложный след, который будет вести в никуда. Потом будем работать в закрытом режиме. С этим все согласны?
— Кто будет раскручивать это дело? — спросил Фокс, покосившись на него.
— Мы оба. Мой отдел и отдел по нераспространению. Вместе. Запросим помощь по компьютерной части у отдела информационных операций, посвятим в расследование директора и начальника отдела тайных операций. Все.
— А кто будет докладывать СНБ? — настойчиво спросил Фокс.
В смысле, кто будет красоваться перед президентом.
«Фокс торгуется. Он чувствует себя как рыба в воде в борьбе за сферы влияния».
И Паппас решил немного уступить. Ему не нравилось ездить в Белый дом. Там все толпятся в Оперативном кабинете, там принимают неверные решения, а расплачиваются за это простые люди. Мальчишки, такие как его сын. Пусть Фокс морочит им голову, если ему хочется.
— Ты. Это же ядерные дела. Пусть твои люди составляют доклады и работают с технической стороной дела. А мы будем проводить операцию, как если бы он был реальным агентом: протирать штаны в его поисках и пытаться выйти на непосредственный контакт, чтобы нe возиться с этой виртуальной ерундой. Идет?
Фокс улыбнулся. Это все, чего он хотел. Взять в свои руки общение с политиками. В перспективе дело очень серьезное, а Паппас отдает его на откуп. Наверное, с точки зрения Фокса, он болван.
