на то основания.
— Но почему именно сейчас? Накануне войны с орками… Блин! Это потому что Вальден не может себе позволить драться за Эстремаду? А на орков эльфам наплевать?
— На орков — нет. Против них эльфы будут воевать вместе с нами… Им наплевать на людей, Волк. Да и нам с тобой тоже. Но пока война не началась, у них есть время закрепиться в Эстремаде. Нелюди… честно говоря, не представляю, на что они рассчитывают. Что в Миатьерре?
— Идут бои. Откуда ты знаешь, что я?..
— Что ты в постоянном контакте с Гуго? Волк, я же видел, как прочно вы связаны. На твою невестку открыта охота.
Илори фон Рауб — принцесса, у принцесс трудная жизнь, особенно когда столица захвачена врагом, а семья убита. Но она же не наследница престола. У Алекса есть сын… или — был?
— Убит, — сказал Князь после паузы.
Помолчал, прислушиваясь. Кивнул:
— Так, Волк, Илори тоже убита. Королевская семья Эстремады уничтожена полностью.
Накануне войны с орками.
Накануне войны, которая станет смертью мира в его нынешнем виде. Ничего не скажешь, эльфы удачно выбрали время.
— Это тот самый Хеледнар, сын Хелед и Эльнара? — уточнил Зверь. — Он будущий Светлый Господин или как?
— Вроде того. Наследник.
Окна были открыты, и в прокуренную гостиную вползало сырое приморское утро.
Зверь уселся на подоконник, поеживаясь, дышал свежим воздухом, выгоняя из легких остатки никотина.
— У Ям Собаки будут проблемы, когда Хеледнар придет к власти. Говорят, он здорово не любит тебя.
— И тебя тоже.
— Чего?! — Зверь подпрыгнул на подоконнике. — Меня-то за что?!
— Слезь, — поморщился Князь.
Он боялся высоты. Зверь знал, и Князь знал, что он знает. Зверь нипочем бы не догадался, если б не заметил, что его регулярно сгоняют с парапета крыши, с подоконников в окнах последних этажей. Коль скоро сам Князь при появлении Зверя всегда гасил огонь в камине, Зверь, в свою очередь, старался не нервировать его своими играми с высотой. Вот и сейчас послушался.
— Каких-то полгода назад, — Князь демонстративно поставил рядом с окном невысокий стул, садись, мол, не отсвечивай, — ты не удивлялся тому, что кто-то тебя не любит. Даже, я бы сказал, принимал как должное.
— Прогрессирую. Переосмысливаю ценность собственной жизни в чужих глазах. Ты на меня положительно влияешь. Так что я сделал этому Хеледнару? И ты, кстати?
— Я-то понятно: у них в семье непростые отношения, так что парню за отца обидно. А вот с тобой интереснее. Хеледнар собирается найти Светлую Ярость.
— То есть? Один из этих твоих Мечей, что ли?
— Не моих. Но ход мыслей у тебя правильный. Один Меч — здесь, — Князь положил ладонь на грудь, — второй, я надеюсь, никогда не получишь ты, а третий ищет Хеледнар.
— Зачем? Я так понимаю, от этих Мечей — одни проблемы.
— От двух из трех — действительно одни проблемы. Но Хеледнару не дает покоя мое бессмертие, а Светлой Яростью меня можно попробовать убить. Насовсем. Санкристом, кстати, тоже.
— Не поведусь, — буркнул Зверь. — Санкристом сначала меня убьют, и вообще я против геройства. Хеледнар меня загодя, что ли, не любит? Еще ничего не было, а осадок уже остался?
— Да, — серьезно сказал Князь. — Именно поэтому я думаю, что Светлая Ярость позволит ему найти себя.
— И что тогда? Ты же не хочешь его убивать. Ты же не сможешь его убить, я тебя знаю.
— Посмотрим, что тогда. Куда ни кинь, Волк, всюду клин. Надоело мне это хуже тюленьего жира, пусть бы уж закончилось все поскорее.
Князь снова взял трубку. Открыл банку с табаком.
— Нельзя же так. — Зверь уставился в окно, за которым был океан и небо, и где-то там, за океаном — Эстремада.
Нельзя так. Ждать, и ждать, и… ничего не предпринимать. Хеледнар создал достаточно проблем, Хеледнар, кажется, всю жизнь только тем и был занят, что создавал Князю проблемы. А теперь сюда впутались еще и Мечи? Вот это уж точно лишнее, не нужно смешивать реальность и то, что над реальностью. Опасно тащить свои чувства туда, где у тебя появятся сверхъестественные возможности. Опасно. Чтоб быть Мечом, нужно стать таким, как Князь, — обменять душу на Пустоту и научиться жить с этим. Тогда остается шанс не совершить непоправимых ошибок.
Хеледнар не сделает этого. Светлой Ярости нужна его душа и его праведная ненависть.
Про Мечи Князь рассказал прошлой зимой. Через несколько дней после того, как признался, что дружен со Змеем. И рассказ окончательно убил надежды Зверя сделать карьеру в сказке с высоким уровнем технологического развития. Судя по всему, Кощей из него должен был получиться самый что ни на есть фэнтезюшный, со скверным характером, дурацкими шутками и волшебным Мечом. Черным-пречерным, естественно.
Меч назывался Санкрист, им Зверя должны были убить, и с его же помощью убитый Зверь должен был стать Кощеем.
Боги, ну разве может такой бред быть правдой?!
Всего Мечей было три: Санкрист, Светлая Ярость и Звездный. Владельцы первых двух Мечей должны были люто друг друга ненавидеть и оба вместе, в два раза более люто, обязаны были ненавидеть Звездного. Постоянно между собой сражаясь, они обеспечивали относительную стабильность миропорядка, или что-то в этом роде. А как только один из них погибал, приходил Звездный и добивал выжившего. Вместе с миропорядком — на фиг он нужен, нестабильный-то? Вообще, надо признать, у Светлой Ярости и Санкриста были поводы не любить Звездного сильнее, чем друг друга. Однако судя по рассказам Князя, предыдущие владельцы относились к обязанностям халатно, поженились между собой, жили счастливо и довольно долго, а связываться со Звездным избегали. Так что теперь Светлая Ярость с гораздо большей придирчивостью искала себе нового хозяина. Санкрист не искал никого — просто ждал. Ну а Звездный — вот он, Звездный. Снова курит.
Он себя уморит никотином, если так дальше пойдет.
— На страну можно навести порчу? — Зверь сверлил банку с табаком свирепым взглядом, надеясь, что, может, она опрокинется. Или, например, потолок обвалится как раз над ней. Или…
— Можно, — Князь закрыл банку и стал раскуривать трубку, — но сложно. Не в человеческих силах.
— А ты Эстремаду, часом, не проклинал?
— Хм.
— Исчерпывающий ответ.
ГЛАВА 8
По террасам дворца моего короля
Лупят молнии класса небо-земля.
