Или потому что никому, кроме Эльрика, не пришло бы в голову рассказывать твари, способной в одиночку уничтожать города, детские сказки?
За духом оставался серый, легкий пепел и больше ничего. Ничего живого.
Если бы только Эльрик позволил ему делать все, что хочется. Но Эльрик — чертов придурок, сдвинутый на честности и чести и прочей аристократической, пафосной, высокомерной бредятине, — выпускал духа только тогда, когда к помощи духов прибегали орки.
Эти бои на уровнях всех восьми стихий провоцировали природные катаклизмы и были невыносимы для тех, кто умел видеть, слышать и чувствовать. Болиды и шлиссдарки выходили из строя. Люди, наделенные магическими способностями, теряли сознание, а случалось, и разум. Бесновались и умирали животные.
Бывало так, что на сотни километров в небе оставались только машины Старой Гвардии, Сорвиголов и Рыцарей Неба. Это обеспечивало немалую свободу действий, но в условиях столкнувшихся грозовых фронтов, снежного бурана, землетрясения и чуть ли не метеоритного дождя немного толку было от такой свободы.
Духи не были использованием магии в войне. Трансформация орков не была использованием магии в войне. Орки продолжали наступать.
Они казались неуязвимыми, они не знали страха, прекрасно владели оружием, мастерски управляли болидами и шлиссдарками. Они были гораздо сильнее людей.
И координировали свои действия, как будто были одним существом.
К Солнцевороту от партизан пришли сведения о том, что бесстрашие орков и их сверхъестественная дисциплина — следствие постоянного вмешательства извне, следствие контроля со стороны то ли какой-то силы, то ли какого-то непонятного существа. Полубог, демон или тотем, кем бы ни было это создание, оно никогда не покидало церемониального шатра, ему прислуживали сехазмелы и лично Терсехазмел, а также ежедневно приносили человеческие жертвы.
Сехазмелами назывались высшие чины религиозной иерархии орков. Терсехазмел был главой культа. И о том, что же за существо скрывается в церемониальном шатре, что же это за штука, перед которой склоняется сам Терсехазмел, можно было только догадываться.
— Мит перз! От х'сейнш, от арата[11] догадываться!..
От княжеского рыка в окнах задребезжали стекла. Лес откликнулся гулким эхом, а люди побледнели и огляделись в поисках укрытия.
Проходившие мимо штабной избы шефанго радостно заржали и остановились послушать.
— Прошу прощения, — сказал Князь.
— Характер, — ядовито шепнул Зверь, — темперамент.
О да! Ему можно было. Ему вообще все было можно.
— Все свободны. — Князь барабанил пальцами по столу. — Волк, тебе я когда-нибудь башку отверну, доиграешься.
Изба опустела в считаные секунды.
— А может, мы нашли болт на шестнадцать? — спросил Зверь, занося на карту последние данные воздушной разведки.
— Мм?
— Ну болт такой. Если его вывернуть — жопа отвалится.
— Убрать его, и может быть, что-то сломается. Ты это хочешь сказать? — Князь вертел в руках пустую трубку. — Шаграт наверняка рассказывал тебе: орки когда-то дружили со стихиями. Они были похожи, стихии не терпят принуждения, и орки — не терпели, однако нашлась сила, собравшая их в единое государство, нашелся бог, оказавшийся сильнее духов, и бог этот покровительствал царю и сехазмелам. Теперь царя нет, о царице мы почти ничего не знаем и не можем до нее добраться, зато есть это… этот… зеш! есть нечто, о чем известно, что орки от него зависят. И я думаю, что без божественного вмешательства тут не обошлось.
— Это ты к чему?
— К тому, что вряд ли этот болт получится открутить человеческими силами.
— Эльрик, — вкрадчиво мурлыкнул Зверь, — я тебя правильно понимаю?
— Да.
— И я могу делать все, что сочту нужным?
Несколько мгновений Князь молча смотрел на него. Потом потянул пальцами висящую в ухе серьгу и хмуро спросил:
— Разве я тебе когда-нибудь что-нибудь запрещал?
Вечером он был одним из рядовых в патруле, к ночи стал офицером, близилось утро, и под командованием Зверя теоретически находилась уже сотня чудовищ, называвших себя орками.
Если б они его увидели — убили бы на месте. Но никто не обращал на него внимания. Никто не заинтересовался тем, что делает в ставке Терсехазмела, среди лучших из лучших, среди избранных, недомерок ростом примерно в половину модифицированного орка.
Нет-нет. Неправильная формулировка. Изменившиеся орки считались избранными, говорить о модификациях было дурным тоном.
Постоянный отвод глаз не требовал сил, но поглощал внимание. И Зверь спешил. Любая ошибка грозила большими неприятностями, а чем дольше он пробудет среди орков, тем выше опасность ошибиться. Он наскоро копировал тех, кого убивал, забирал посмертный дар, прятал труп и шел дальше, прикрывшись непрочной иллюзией украденной личности.
Сейчас он стремительно разбирал на запчасти сотника, распихивая детали по сундукам с одеждой. Проникался тем, что теперь он сам — сотник. Радовался тому, что сехазмелов охраняют гвардейские части и сотники имеют право подходить к жрецам.
То, что надо. Пожалуй, к рассвету, отсюда можно будет убраться.
В «шкуру» сехазмела он влез, как в родную. Нормальный горный орк. Ненамного крупнее Шаграта — чуть-чуть пониже самого Зверя — злобное, кровожадное дерьмецо. Счастье-то какое, даже притворяться не надо! Внутреннее самоощущение жреца так хорошо легло на душу, что Зверь, потеряв остатки совести и оставив инстинкт самосохранения под той же грудой церемониального барахла, где спрятал жертву, прямиком направился в палатку Терсехазмела.
Его не остановили. На него обращали внимание, приветствовали, кланялись — его
Как хорошо быть жрецом! Как хорошо копировать того, кто близок тебе по духу.
Чем был занят Терсехазмел, Зверь не разглядел — это его не интересовало. Он вошел в палатку, надел на пальцы кастет и треснул верховного жреца по башке.
Блуднице потребовались секунды, чтоб пролететь через стойбище. Терсехазмел лежал в отключке, и система защиты оказалась нарушена, так что попытки жрецов остановить болид не увенчались успехом. Жрецам требовалось время, чтоб перестроить схемы взаимодействия, и Зверь с Блудницей использовали это время с максимальным эффектом.
Сгрузив Терсехазмела в кресло, Зверь защелкнул на жреце ремни, заклинил пряжки. Блудница унеслась в небо. Зверь перешел в режим «сехазмел» и развил бурную деятельность, внося беспорядок в снаряжение погони и усугубляя поднявшуюся суматоху. Долго так развлекаться было, конечно, нельзя, но он постарался получить максимум удовольствия, прежде чем смылся из стойбища.
Блудница должна была отстрелить кресло с Терсехазмелом возле одной из сожженных деревень и лететь дальше, петляя, уводя за собой погоню. В конце концов, орки либо нарвались бы на передовые отряды людей, либо бросили затею. Поймать Блудницу не под силу даже духам, особенно если духи расстроены и дезориентированы временной потерей контакта с главным из служителей культа.
