Их жены, любовницы и прочие лица, заинтересованные в пребывании Старой Гвардии на земле, а не на небе, пытались отстоять свои права.
Безуспешно.
Катрин отстаивать права не пыталась. Она раз и навсегда усвоила, что прав у нее нет, зато есть полная свобода действий.
Девочка была влюблена глубоко и искренне, она не врала, когда сказала, что мечтала о нем последние четыре года. Тира это ничуть не трогало — в него постоянно кто-нибудь влюблялся. По разным причинам, с разными целями, а чаще всего без причин и без целей вообще. Женщины воображали вдруг, что именно Тир фон Рауб — герой их романа, и репутация человека, полностью к женщинам равнодушного, ситуацию не спасала, а только усугубляла.
По крайней мере, Эрику можно сказать спасибо за то, что по его приказу репутация оказалась развенчана.
А из Катрин получилась отличная батарейка. Неистощимый источник энергии. Тир развлекался, то приближая ее к себе, то отталкивая. Она не плакала — она приходила в бешенство. Он выгонял ее — Катрин уходила. Никогда не возвращалась сама. У девчонки была железная воля. Тир приказывал ей вернуться — она возвращалась. Так независимо, как будто у нее был выбор.
Между прочим, выбор действительно был. В отличие от Латы фон Лаун, которую Тир в самом начале их нелепой связи полностью подчинил себе и лишил свободы воли, волю Катрин он не подавлял. Так было интереснее. И гораздо… питательнее.
«Прыжок» вынуждал полностью изменить тактику ведения боя. Новые возможности надо было использовать на сто процентов. В те ночи, когда он не летал, Тир являлся в замок по приглашению Эрика, и они вдвоем формулировали в теории то, что днем старогвардейцы повторяли или пытались повторить на практике.
Бывало и наоборот: тактические находки, родившиеся днем, обдумывались ночью.
Тир почти не спорил с Эриком, и Эрик почти не спорил с ним, и то сказать, тактические вопросы, да еще касающиеся принципиально нового, доселе никем не использовавшегося маневра — это ведь не вопросы стратегии подготовки пилотов. О чем спорить-то? Эрик летал вместе с ними, вот и хорошо. Эрик не собирался отправлять их на границу в ближайшее время… ну, это его право. Тоже, в общем, неплохо. Дел и в тылу хватает.
Хильда присоединялась к ним в долгих ночных посиделках. Устраивалась с вышиванием в кресле. Стоило кому-то из них повысить голос, как Хильда поднимала взгляд, и желание рычать и нецензурно ругаться сразу пропадало. Тир заподозрил бы госпожу фон Сегель в том, что она забирает отрицательные эмоции, если бы не знал, что на самом деле она просто пользуется своим влиянием на них обоих. Положительным влиянием.
А фон Ольтан стал полковником. И года не прошло, как дослужился. Неплохая карьера для парня, который мог бы научиться летать.
— Твоя заслуга, Суслик, — сказал Эрик. — Пожалуйста, воздержись от комментариев, просто поверь мне на слово, что это хорошо.
Тир в ответ невнятно пошипел, вызвав у императора улыбку.
— Ты сам-то разве не на генеральской должности, а, легат? Тебе положение уже не позволяет утверждать, что армия не нуждается в высшем командном составе.
— Происки, — буркнул Тир. — И никогда я такой… такой…
— …ерунды, — невинно подсказала со своего места Хильда.
— Точно! Никогда я такой ерунды не говорил.
Впрочем, что уж там, он был рад за Алекса. Тот, правда, в письмах все еще угрожал своим будущим генеральством, но уже без прежнего пыла. Потому что, увы, не мог больше рассчитывать услышать от Тира «господин генерал».
Тир, в свою очередь, ждал, когда до мальчика дойдет, что дослужиться-то можно и до маршала.
В общем, жизнь была хороша настолько, что суеверному человеку стоило бы уже начать подозрительно оглядываться, ожидая подвоха. Старогвардейцы, в отличие от большинства пилотов, суеверны не были, в приметы не верили, летали себе и летали. От неба они не ждали никакой пакости. И правильно не ждали, потому что неприятности случились на земле.
В середине месяца рефрас в Вальден прибыл с неофициальным визитом барон де Лонгви. Визит продлился не дольше часа, но за этот час Лонгвиец успел посмотреть, что такое «прыжок». После полетов он переговорил с Эриком, да и убрался к себе в Лонгви.
А Эрик собрал старогвардейцев и огласил результаты переговоров. Две новости: хорошую и плохую.
Хорошая заключалась в том, что Старая Гвардия научилась
— Это мы что, теперь такие же, как они? — обалдел Шаграт.
— Мы и были такими же. Просто они гораздо старше и больше умеют. Плохая новость, господа, заключается в том, что
Его величество выждал некоторое время, не услышал ответа и кивнул:
— Тогда разрешаю высказываться неконструктивно.
Да уж какой там конструктивизм — одни сплошные эмоции. Впрочем, Эрик прав, если уж Мечникам нельзя танцевать, с чего бы вдруг это позволили пилотам?
— А в чем проблема-то? — спросил Тир, улучив момент. — Мы что, только для войны это сделали?
— А для чего еще? — удивился Риттер.
Тир пожал плечами:
— Не для чего, а почему. Сделали, потому что смогли. Просто еще один шаг вверх. Он что, обязательно должен быть целевым?
Он поймал сочувственный взгляд Падре. И задумчивую усмешку Эрика. Не понял ни того ни другого. А потом на него наскочил Шаграт, яростно доказывающий, что если уж делать, так чтобы воевать, а если не воевать, так зачем вообще что-то делать. Изложение было сумбурным и крайне эмоциональным, и Риттер с Малом поддержали Шаграта. Тир в кои-то веки услышал слово «рационально» не от себя самого.
И все равно он не понимал. С его точки зрения, глупо было сводить умение летать только и исключительно к войне и победам.
Его точку зрения сочли ошибочной.
— И, возможно, даже вредной, — добавил Эрик. — Жаль, что ты не в ладах с бароном де Лонгви, вам нашлось бы о чем поговорить.
— Не о чем нам разговаривать, — отрезал Тир. — А вы трое, — он обвел взглядом Риттера, Шаграта и Мала, — придурки. Куда вы денетесь? Будете вы использовать «прыжок» в бою или не будете, остановиться-то все равно не сможете. Вас сделали, чтобы вы летали.
— Тебя тоже, — напомнил Эрик.
Тир пренебрежительно хмыкнул и отвернулся. Чтобы столкнуться взглядом с усмехающимся Падре.
— Никаких «вы», Суслик, — сказал тот. — Только «мы». И даже не пытайся с этим спорить.
Беда, известное дело, одна не ходит. Да и не считал Тир запрет на использование «прыжка» такой уж бедой. А непонятные изменения, произошедшие с Катрин, насторожили его, но тоже не расстроили. Тир не стал разбираться, что послужило причиной изменений — ему было неинтересно. Он отметил, что Катрин стала пахнуть чуть иначе, отметил намеки на изменение характера… пока еще только намеки, незаметные ни для самой Катрин, ни для кого из окружающих. Выждав несколько дней, Тир убедился, что изменения
