Считать дни до конца отпуска оказалось еще тем развлечением. Эрик, правда, не обещал после этого отправить старогвардейцев на границу, но и в столице оставить не грозил, так что Тир надеялся на лучшее. А пока со вкусом измывался над юной вдовой с вдребезги разбитым сердцем. Вдовой бедняжка стала в результате войны, а сердце ей разбил Тир фон Рауб. Измываться над женщиной, не причиняя ей физических повреждений, было занятием довольно однообразным, но уж всяко веселее, чем считать, сколько еще дней осталось до возвращения на службу.
А в середине элбаха, в шестнадцатый день месяца, случился прорыв в попытках повторить непонятный фокус с созданием своего фантома. Нет, сделать фантом так и не удалось, зато Тир с Блудницей умудрились мгновенно переместиться аж на сотню метров вперед.
При новых скоростях такое перемещение не играло особой роли, а со стороны было, наверное, вовсе незаметно, однако и Тир, и Блудница, и Шаграт, вместе с командиром проводивший в небе большую часть времени — все трое поняли сразу: это только начало.
Тир хотел бы продолжать полеты до тех пор, пока не выявит все открывшиеся перед ними возможности, но уже после заката понял, что нужно остановиться. Сделать передышку. Нельзя летать через силу, а «прыжок» — другого названия он пока не нашел — вызывал больше эмоций, чем рассудочного осмысления процесса. Эмоции же были утомительны.
И все равно в тот вечер Тир был доволен настолько, что даже решил осчастливить свою даму цветами и вспомнить ее имя.
Имя он вспомнил: Лата фон Лаун.
Хотя мог бы и не трудиться.
В цветочной лавке на Часовой площади его встретил не старик Зельц — один из тех немногих христиан, что соглашались вести торговлю с демоном, — а незнакомая девочка лет пятнадцати. По здешним меркам никакая не девочка, а девушка, достаточно взрослая для замужества.
— Добрый вечер, господин фон Рауб, — прощебетала она с непонятным весельем в голосе. — Что желаете купить?
Интересно, что можно купить в цветочной лавке, кроме цветов? Дурман-траву Зельц точно не продает, Тир бы знал.
— Цветы, — сказал он терпеливо. — Выбери что-нибудь.
— Для дамы или для рыцаря?
— Для дамы. — Тир сохранил невозмутимость.
Девчонка кивнула, сделала книксен и скрылась среди пышных букетов.
— Ах, — услышал Тир откуда-то из благоухающих зарослей пионов и гладиолусов, — вас считали несокрушимой твердыней, господин фон Рауб. Как жаль, что эта крепость пала.
— Девочка, — произнес он в пространство, разглядывая потолочные балки, — тебя не предупреждали, что смеяться над демонами — опасное занятие?
— А если я не смеюсь? — Ее личико выглянуло из-за корзины с маленькими, северными розами. — Если я и вправду сожалею. Может быть, я годами о вас мечтала.
— Годами? — протянул Тир. — Неужели?
— Представьте себе, — девчонка фыркнула, — не меньше четырех лет.
— Зельц тебе кем приходится?
— Отцом.
— Думаю, он не рассердится, если ты уйдешь, когда продашь все цветы.
— Не рассердится. Но продам я их не скоро.
— Уже продала. — Тир протянул ей расчетную карту «Антиграва». — Списывай, сколько нужно. Потом переоденься во что-нибудь… понаряднее. Пойдешь со мной.
— Куда?
— Куда я скажу. Все. Больше никаких вопросов.
Одна женщина, другая женщина, какая разница? Да никакой. Ту звали Лата, эту — Катрин. Имя с Земли, в Саэти такие были редкостью, но Тира привлекло не имя, а то, что Катрин показалась ему сильнее Латы.
Спросить, как ее зовут, он удосужился только утром.
Ночью он лишил девчонку невинности и задумался, хочет ли увидеть ее еще раз, или одного раза достаточно. Катрин была сильнее Латы — это точно. И у нее сердце перевернулось от боли, когда она поняла, что Тиру фон Раубу абсолютно наплевать, кто она, что она, зачем она. Тир фон Рауб трахнул ее и оставил в спальне, брезгливо бросив:
— Душ — за этой дверью.
Лата закатила бы истерику. Катрин фыркнула и отправилась в душ, не удосужившись даже завернуться в простыню.
Тир ушел к себе. Оценил послевкусие эмоций. Решил, что девчонка ему подходит. Перехватил ее уже у входной двери — малышка оказалась еще и гордячкой, решила смыться посреди ночи, вместе со своим разбитым сердцем. Кладовая, до краев наполненная изумительной болью и чудесным разочарованием, чуть было не сбежала от хозяина. Разумеется, Тир не мог упустить такого богатства. Он назвал ее дурой, велел возвращаться в спальню и до утра не высовывать оттуда носа.
Ну а утром спросил, как зовут нежданную добычу.
— Катрин Зельц, — ответила девочка с высокомерным достоинством.
— Недурно, — кивнул Тир, поставив перед ней чашку с чаем. — И куда же ты намеревалась отправиться нынче ночью? Топиться или в монастырь?
— Домой.
Катрин Зельц взвесила кружку в руке. Размышления о том, достаточно ли горяч чай, чтобы выплеснуть его в наглую морду легата Старой Гвардии, были написаны у нее на лице аршинными буквами.
Хорошая девочка.
— У меня трое старших братьев, — сообщила она, аккуратно опустив кружку на столешницу, — все трое служат в гвардейском пехотном полку. «Грифоны», может, слышал про таких?
— Что за чудесное место этот Вальден, — восхищенно прокомментировал Тир, — кого ни хватись, все где-нибудь служат! А что, «Грифоны» удостоились гвардейского звания?
— Знаешь, что я собиралась сказать братьям?
— Что я тебя изнасиловал.
— Да. А за изнасилование в Вальдене полагается смертная казнь.
— Ты совсем не дорожишь своей репутацией. Кроме того, меня бы оправдали.
— Но очень многие решили бы, что ты оправдан, потому что ты — любимчик императора. И, кстати, твоя драгоценная Хильда тоже могла так решить.
— Не Хильда, а госпожа фон Сегель. План никуда не годен, но я снисходительно сделаю поправку на твой юный возраст. А теперь объясни, что тебе на самом деле от меня нужно?
— Я тебя люблю, — произнесла Катрин, и прозвучало это с ледяной искренностью, как констатация неприятного, непоправимого события.
— И только-то? — хмыкнул Тир. — Ну ладно, раз любишь, увидимся через пару дней.
Остаток отпуска обещал стать незабываемым. С утра до ночи Тир летал, снова и снова испытывая возможности, свои и Блудницы, осваивая новый маневр, пытаясь понять, что это — магия? — или… или что? В магию он по-прежнему не верил, точнее, знал наверняка, что это не по его части.
Через неделю тренировок Тир сумел сформулировать основные принципы выполнения «прыжка», каковые изложил старогвардейцам, специально для этого собрав их всех в «Антиграве». На этом отпуск для Старой Гвардии закончился, поскольку, забыв дела земные, старогвардейцы полностью посвятили себя делам небесным, проводя в небе долгие-долгие часы и весьма плодотворно работая над освоением «прыжка».
