Оба… Мечника словно растеклись в воздухе, превратились в смазанные, призрачные силуэты. Осколки болида выщербили камень стен и ограды, вышибли стекла в доме, но ни один не попал ни в шефанго, ни в человека, ни в дракона. Первый Мечник, как будто забыв о том, что мгновение назад он пытался убить Казимира, сшиб его с ног и отбил свистящую по двору сталь своими клинками.
— Что? — спросил он сразу, как только смерч улегся.
— Роланд, он не знал, — ответил Лонгвиец.
— Он покусился на человеческую душу!
— По неведению.
— Знаешь что, Эльрик, — мечи исчезли из ладоней Роланда, — ты слишком любишь драконов. Когда-нибудь…
— …это меня погубит, — продолжил Лонгвиец. И оскалился в ответ на улыбку.
Наверное, это была старая шутка.
Казимир сел. Потом встал. Ему показалось, что про него забыли, и стало даже как-то обидно. Но нет — в него уперлись две пары глаз.
— Не делайте так больше, светлый князь, — сказал Лонгвиец. — Вообще не принимайте истинного облика. Здесь очень не любят драконов. Вам повезло, что вы христианин, иначе Роланд убил бы вас, не прислушиваясь к моему мнению.
— Ну что ты, Эльрик, — неубедительно возразил Роланд, — как же можно не прислушаться к твоему мнению?
— Весь вопрос в том, когда к нему прислушиваться. — Лонгвиец кивнул. — Запомните, князь, покушение на чужую душу — это преступление.
— Использование драконьей магии — это тоже преступление, — добавил Роланд.
— Надо же! — Казимир почти против воли вскинул подбородок. — А кто вы такие, позвольте узнать, чтобы диктовать мне условия и навязывать свои законы?
Он прекрасно понимал, что Роланд чуть не убил его, причем с помощью неведомого Казимиру оружия — эти их мечи, они только выглядели как мечи… Да, брюнет застал его врасплох, но Казимир понимал и то, что вдвоем Роланд и Лонгвиец могут убить его даже сейчас — когда он готов к бою.
Могут, впрочем, и не убить — еще неизвестно, кто кого. А обращаться с собой, как… как непонятно с кем, позволять нельзя никому. Ни под каким предлогом.
— Мы Мечники, — ответил Лонгвиец. — Тайная надгосударственная организация, контролирующая все, что контролируется, и убивающая все, что не контролируется.
Он произнес это настолько серьезно, что Казимир даже растерялся. И если бы не усмешка Роланда, он, пожалуй, надолго задумался бы над услышанным. Роланд, однако, тут же стал серьезным. Коротко и довольно высокомерно кивнул Казимиру и исчез. Следом за ним исчез Лонгвиец. Этот не потрудился хотя бы изобразить поклон.
Оставшись один, светлый князь Мелецкий обвел взглядом усыпанный осколками двор, выбитые стекла, щербины на стенах и тихо выругался. В болид было вложено много денег, очень много. Деньги превратились в стальной мусор, но это сейчас совершенно не беспокоило. Так же, как не беспокоили предстоящие объяснения с Дарой по поводу произведенных взрывом разрушений. Единственное, о чем думал сейчас Казимир, — это о том, что в Саэти нашлись люди, посмевшие ему что-то запретить. И что делать с этими людьми, он пока не знал.
А Тир не проявил ни малейшего сочувствия. Пожал плечами и сказал:
— Ничего ты с ними не сделаешь.
— Почему? — скептически поинтересовался Казимир.
— Они круче. — Тир, как всегда, был чужд тактичности.
— Я ни в чем им не уступаю, — напомнил Казимир с холодком, — уж кто-кто, а ты должен об этом помнить. И если Мечникам знакомо понятие «честь», то один на один…
Он замолчал, увидев ухмылку Тира, одновременно снисходительную и недоверчивую. Эта ухмылка взбесила сильнее любых возражений.
— Что я сказал смешного? — спросил Казимир ледяным тоном. Второй раз в жизни ему по- настоящему захотелось дать Тиру в зубы. Врезать так, чтоб хотя бы ненадолго вправить недомерку мозги!
— Цыпа, ты струсил. — Тир заглянул ему в лицо с такой искренностью, что ударить его просто не получилось. — Если бы ты не испугался — ты сцепился бы с этим Роландом. Не важно, защитил бы тебя Лонгвиец или нет, ты сам должен был что-то предпринять, а не смотреть, как двое посторонних парней решают твою судьбу. Но ты смотрел. Значит, позволил им решать за себя. Они и порешали. Так на что ты злишься?
— Ты еще будешь меня учить? — Казимир уже не злился, теперь ему стало смешно. Кто бы другой, но не Суслик рассуждал о трусости. — Ты сам-то даже от «Стальных» шарахаешься, а настоящих Мастеров, кроме меня, в глаза никогда не видел.
— Легат «Стальных» — Мастер, — непонятно к чему сообщил Тир. — Слушай, князь, я сейчас у тебя спрошу, что ты собираешься делать. А ты скажешь, что не желаешь оставаться в мире, где кто-то посмел тебе угрожать. Потом подведешь под свое решение облагораживающую его базу, так что в итоге будешь выглядеть не убегающим с поля боя солдатом, а возвращающимся домой путешественником. А я тебя послушаю и соглашусь, просто из жалости. Мы будем все это проделывать, или достаточно того, что я рассказал сценарий?
— Ты ни черта не понял!
— Естественно. Я нарушаю законы по-тихому, чтобы меня не поймали, а ты таким подходом брезгуешь, какое уж тут понимание. Ну что, ты попробуешь уйти?
— Из Саэти?
Тир в ответ только закатил глаза.
«А откуда же еще?» — отчетливо читалось в его взгляде.
— Ты хочешь, чтобы я ушел? — прямо спросил Казимир.
Ответ последовал мгновенно:
— Не хочу.
Тир сделал паузу, видимо, давая князю Мелецкому время на то, чтобы проникнуться благодарностью, и добавил:
— Но мне интересно посмотреть, как ты это сделаешь. Говорят, уйти из Саэти невозможно.
ГЛАВА 5
Ты человек, а я — держу дистанцию.
Я — сталь клинка, а ты — огонь свечи.
Казимир был из тех людей, кто, столкнувшись с неодолимой силой, с принуждением, которому не способны противостоять, предпочтет умереть или уйти, но не подчиниться. Многие люди считают себя такими, но когда доходит до дела, выясняется, что большинство предпочитает уступить, смириться с неодолимостью, склониться перед принуждением. Правильный, между прочим, подход.
А вот у Казимира — неправильный.
Но неужели Мечники действительно следят за всем в Саэти, что выбивается за рамки обыденности?
Хм, ну даже если и следят? Что с этим можно сделать? Ничего. Значит, не стоит и трепыхаться: не
