…вниз, на палубу.
— Ты уж определись, — пожав плечами, предложил Падре, — что ты предпочитаешь: убивать или пилотировать корабль.
Ответом ему было раздраженное шипение. Одним взмахом ножа перерезав керту горло, Тир увернулся от брызнувшей крови, вытер нож об одежду убитого и буркнул:
— Это было нечестно.
— Обидели дитятко, — холодно произнес Падре. — Не играйся в свои игрушки прилюдно, тогда и мешать никто не будет.
— А не прилюдно, значит, можно? — Тир скользнул мимо него, остановился на первой ступеньке ведущего на мостик трапа.
— Нельзя. Но тебе этого не понять.
Падре плечом спихнул легата с трапа, поднялся наверх и сел в кресло второго пилота. Воспитание — воспитанием, а субординация — субординацией. Командир здесь Тир фон Рауб, ему и корабль вести.
Секунду спустя Тир хлопнулся в соседнее кресло. Не потрудившись пристегнуться, бросил пальцы на кнопки… И вдруг съежился, обхватив себя за плечи. Со всхлипом втянув сквозь зубы холодный воздух.
— Что? — без тени сочувствия поинтересовался Падре. — Прошла эйфория?
— Аг-га… — Тира трясло так, что кресло ходило ходуном. — Б-блин… не в-вовремя…
Он тихо матерился, стуча зубами от запоздавшего ужаса, и слушать его было даже забавно: черная брань, перемежаемая всхлипываниями и заиканием, звучала жалко и безобидно.
— Горе ты наше, — вздохнул Падре. Встал, вытащил своего легата из кресла и обнял, слегка укачивая. — Все уже, все, успокойся. И руки твои целы, и меня ты спас, и корабль ты захватил.
— И м-мага сожрал… — Тира продолжало потряхивать, но скоро это должно было пройти, — и всех убил. И… я испугался, — сообщил он с подкупающей искренностью.
— Хорошо, что не сразу.
— Сразу. — Тир легонько боднул его в грудь, после чего высвободился из объятий. — Я в порядке. Спасибо.
— Обращайся, — хмыкнул Падре. — Ну что, сам поведешь?
— Спрашиваешь!
ГЛАВА 3
Игра клинка и зеркала… Не помним зла, не знаем зла.
С лиц осыпается зола — осколки маски…
Легко ль дышать на виражах, когда с душою на ножах?
Когда твой самый главный страх — реальность сказки.
Убить всех было, как выяснилось, не самой лучшей идеей. В итоге не осталось ни одного пленника, которого можно было бы допросить, и даже ни одной улики, чтобы призвать виновных к ответу. Шлиссдарк оказался куплен в Вотаншилле, магический ошейник и колодки произведены одним из «мастеров волшебства» с острова Хиту — хитские мастера могли бы составить конкуренцию Вотаншиллу, если бы не изготовляли вещи в единственном экземпляре — а оружие оказалось и вовсе раиминским. Все вместе в связную и непротиворечивую версию укладываться отказывалось. А присовокупив к этому еще и тринадцать трупов кертов, можно распрощаться с надеждами понять когда-нибудь, кто же все-таки совершил нападение.
Клендерт ругался площадной бранью, забывал про сон и еду, мотал нервы Тиру и Падре, пытаясь добыть сведения, которые указали бы на злоумышленников. Увы. Падре старательно пытался дать куратору хоть какую-то зацепку, но в его памяти отложились лишь самые яркие — крайне неприятные — моменты неудавшегося похищения. Тир, тот помнил все. В частности, то, что керты ничем не выдали своего нанимателя.
Можно было предположить, что они выполняют приказ царя — не зря же тот всего за несколько часов до покушения интересовался покупкой легата Старой Гвардии — но не слишком ли быстро подготовлена операция? Ошейник с Сипанго, шлиссдарк вотаншилльского производства, еще и оружие…
— Ты, Суслик, думаешь о том же, о чем и я? — спросил Клендерт в один из пасмурных дней, характерных для конца даркаша.
Разговор происходил на нейтральной территории, в свободное от работы время, и независимо от результатов ни одного из участников ни к чему не обязывал. Такой вот разговор, которого вроде как и нет. Просто встретились двое в парке, разбитом два месяца назад, неуютном и потому безлюдном.
Просто одному что-то нужно от второго…
Но что?
Тир действительно не мог понять, чего хочет от него Майр Клендерт.
— А ты думаешь, что это раимины? — уточнил он. — Тогда нет, я думаю не о том же, о чем и ты.
— Почему ты решил, что я?.. — Клендерт мотнул головой. — Знаешь, еще несколько лет работы с тобой, и я приму христианство. Попы обещают защиту от демонов, может, не врут.
— Врут. При чем тут раимины?
— Они повсюду, их агентом может оказаться кто угодно, причем, даже не зная о том, на кого шпионит. А к тебе у них накопился ряд серьезных претензий. Раимин мог присутствовать при подписании мира, он мог быть в царской свите или в свите его императорского величества. Он мог услышать переговоры насчет тебя. Мог воспользоваться случаем и провести операцию, рассчитывая на то, что в похищении заподозрят царя — ведь как удачно все сложилось: война закончилась, для магии никаких ограничений, а керты через одного маги.
— Нет.
— Что «нет»?
— Не так много у них магов, как принято думать, и ты это знаешь.
— Суслик, да не в этом же дело!
— Знаю, — поморщился Тир, — но гипербола здесь неуместна.
— Ладно-ладно-ладно, — Клендерт поднял руки, — никаких гипербол. Ошейник и колодки должны были подавлять твои магические способности и наверняка подавляли, только у тебя никаких способностей нет. Этот набор — единственное указание на то, что к операции готовились заранее. Его заказали десять лет назад.
— Через год после того, как мы уничтожили раиминское убежище? Майр, за эти годы меня раз двадцать можно было достать и убить, и даже живьем захватить, если уж так приспичило.
— Суслик, ты не забыл, что ты демон? — вкрадчиво поинтересовался Клендерт. — Еще раз, специально для пилотов: ошейник и колодки должны были подавлять твои магические способности. Не какого-то там мага, а настоящего, воплощенного демона. Ты думаешь, такие вещи изготовляются за один- два года?
— Все равно не сходится. Если это раимины, прикрывающиеся кертским царем, зачем им подставляться, используя специфическое вооружение? Слишком уж все очевидно.
— Боги, и о чем ты только думаешь? Суслик, очнись, ты не должен был сбежать. Тем более не должен был вернуться вместе со шлиссдарком и со всеми уликами. Вы с Падре просто исчезли бы в ночь после подписания мира, как раз после того, как его величество отказался продать тебя царю кертов. И очевидным было бы отнюдь не специфическое вооружение похитителей, а тот факт, что царь решил заполучить тебя
