Снова на коня.
Видимо, пришел к выводу, что я не собираюсь его жрать прямо сейчас, потому что сел, нахлобучил на голову свой ужасный колпак и слабо промолвил:
– Да, уважаемый. Вы совершенно правы. Это солнце…
– Седло и уздечка у вас найдутся?
Ошеломленный кивок.
– Прикажите… принести. Заседлаю я его сам. И, кстати, вы получили свои деньги, теперь вам лучше забыть о нашей сделке.
– Я буду нем! Клянусь Озаряющим! Мой язык под гнетом молчания!
«Как же! Знаем мы этот гнет! Весом аж в двадцать золотых».
– Молчание – золото, – глубокомысленно изрек я, только сейчас оценив двусмысленность этой поговорки.
Запыхавшийся парень принес легкую, красивую сбрую. Тисненая кожа и серебряные привеси… Вот ведь что за характер у меня паскудный. Седло, полученное вместе с Пеплом, я охаял как излишне изукрашенное. Эта, эзисская, сбруя изукрашена ничуть не меньше. Так ведь нет – красиво мне.
Исключительно вредность и ни намека на вкус. Вот так-то, Торанго!
А вообще, все это попахивает уже даже не безумием. У меня и слов, пожалуй, нет таких, чтобы правильно мое; состояние охарактеризовать. Начать с того, что я заседлал Тарсаша. Взнуздал его. Выехали мы с базара, наплевав на толпу и недовольные взгляды. И только на постоялом дворе Яшлаха я осознал, что, по идее, лебедь мой черный к седлу-то не приучен. И всадника на себе отродясь не носил.
Вот поди объясни самому себе, как ты на этакой твари хотя бы усидеть умудрился.
По-моему, Тарсаш понял, о чем я думаю, даже раньше, чем я начал думать. Во всяком случае, он отчетливо и насмешливо фыркнул.
Яшлах еще удивиться не успел тому, что я оставил Пепла ему в подарок, а мы с Тарсашем уже летели к городским воротам. Вещи собраны. Топор у седла. Что еще нужно? И путь наш лежит через теплые степи, на северо-восток, к берегам Внутреннего моря.
В Эрзам! Через золотой Мерад.
Мессер от зеш, тассел верех гратт зеше. Это так. И все- таки жизнь отличная штука.
Мы не торопимся. Нет, мы совсем не торопимся. Из Гульрама следовало уехать поскорее, потому как даже золотой «гнет молчания» не бывает вечным. Да и о покупателях, которым не достался чудесный конь, забывать не стоит. А я не хочу светиться здесь, вдали от Эрзама. Слух о моем появлении в Эзисе разойтись, конечно, должен. Но чем ближе к цели буду я в это время – тем лучше. Чтобы те, кто должен бояться, успокоиться не успели.
Но пока мы не торопимся.
А Тарсаш идет ровной, размашистой иноходью. Все время иноходью, ни разу не сбившись на галоп. И за ночь мы проходим даже не по сто десять – по сто пятьдесят миль. Мы идем от заката до рассвета и останавливаемся, лишь когда солнце становится обжигающе- опасным для скакуна. А он, накрытый белой шелковой попоной, уносится в пески и еще несколько часов проводит там, возвращаясь ко мне время от времени, глухо топая копытами и радостно фыркая.
Иногда с губ его капает вода.
Где он находит воду? Здесь, в пустыне, все колодцы учтены и других источников нет.
Тарсаш тыкается мордой в плечо и уносится снова.
Кажется, он вообще не устает.
Этот конь определенно не гульрамец. Да и конь ли он вообще?
Не знаю.
Почему-то меня это не волнует.
Совсем.
Мы слышим друг друга. Мы понимаем друг друга. А одиночество, не успев начаться, закончилось.
И я давно уже не надеваю узду на Тарсаша. Ни к чему она. Разве что, когда придем мы в обжитые места, нужно будет соблюсти видимость приличий. Не стоит привлекать к себе лишнее внимание.
Я часто спрыгиваю с коня, и мы бежим рядом. Бежим на восход. В багровое полукружье солнца, заливающего горизонт кровью из распоротого неба. И я не знаю, что лучше – мчаться, сидя в седле, вливаясь в стремительный бег-полет моего скакуна, или вот так вот бежать рядом с ним, слыша, как в такт с моим бьется его сердце.
Зная, что оно бьется в такт.
Солнце, жаркое, горячее солнце наконец-то отогрело меня. Изгнало угрюмый сумрак и вечную зябкость Западных земель.
Солнце.
Боги, как мне-не хватало его! Как мне всегда не хватает его, когда покидаю я этот раскаленный, выжженный беспощадным, смертельным теплом благословенный край.
И пришли воспоминания о недавнем. По сравнению с прожитыми тысячелетиями все последние приключения уложатся в секунды. Но зацепило и не отпускает.
Смешно. Ну что мне какие-то эльфы, а тем паче гоббер? Скорее всего, я никогда уже больше, не увижу никого из нашей четверки…
Из их тройки!
Никогда.
Слово пугает. Пора бы уже привыкнуть. И ведь думал, что привык. Так почему?
Да пошло все к акулам! Не в первый и не в последний раз жизнь сводит с кем-то, к кому успеваешь привязаться, и раскидывает потом.
Навсегда.
Мир велик, хоть и кажется маленьким.
Сумасшедшая встряска прошедшего месяца стала прошлым. Нужно только привыкнуть к этой мысли. Разобраться с делами в Эрзаме. Вернуться домой…
Найти Князя. Элидор обещал ему смерть.
Элидор…
Кина…
Сим.
И мысли, как по заколдованному кругу, снова и снова возвращаются к трем именам. К трем существам. К последнему бою, там, в лесу. И снова внушаешь сам себе, что все ушло. Что просто не привык еще, не втянулся в одиночество, которое теперь и не одиночество вовсе, потому что есть Тарсаш, Черный Лебедь, Ужас Неназываемый…
